Из когорты разведчиков (Документальный очерк) Шоэль Розенблюм. Нам хорошо известны имена легендарных советских разведчиков Николая Кузнецова, Рихарда Зорге, Рудольфа Абеля, Леопольда Треппера, Шандора Радо, Анатолия Гуревича.

К сожалению, до сих пор в Беларуси не знают о партизанском и фронтовом разведчике Александре Колосове, взявшем в 1943—1944 годах для работы в тылу противника псевдоним Александр Морской.

Надеемся, публикация доктора исторических наук, историка разведки Эмануила Иоффе откроет для читателей этого легендарного человека.Настоящие имя и фамилия Александра Колосова и Морского — Шоэль Розенблюм. Он родился в Одессе в 1914 году в семье ремесленника. Учился в Одесском мединституте, откуда его призвали в Красную Армию. Начало Великой Отечественной войны Шоэль встретил в рядах 21-й армии. Она была сформирована в июне 1941 года в Приволжском военном округе и переброшена на Западный фронт. 18 августа 21-я армия попала в окружение. Шоэль при попытке проникнуть в одну из деревень напоролся на засаду. Фашист оглушил его прикладом… Очнулся от пинков и понял, что попал в плен. Обросших, грязных, в изодранных гимнастерках, без знаков различия пленных согнали на открытое место, обнесенное колючей проволокой. Повинуясь пинкам и окрикам немецких офицеров, понурившись, люди стояли нестройными рядами. Лающий голос вражеского офицера хлестнул командой:

— Юден, пять шагов вперед!

Ряды не шевелились. И снова, как удар хлыста:

— Юден! Вперед! Комиссары, три шага вперед!

Офицер носился вдоль рядов, тыкал пистолетом в подозрительных, хватал за ворот гимнастерки, выбрасывал вперед, и тут же его помощники расстреливали жертву. Этот кошмар продолжался несколько часов. Трупы не убирали…

Поняв, какая судьба его ждет, Шоэль Розенблюм мгновенно решил изменить фамилию и при перекличке назвался Александром Колосовым.

С первого же дня он начал составлять план побега. 30 августа 1941 года вместе с Леонидом Добрушиным они сбежали из лагеря военнопленных. Вскоре присоединились к одной из групп солдат и командиров Красной Армии, ставших партизанами. Эта небольшая по численности группа совершала мелкие диверсии, уходила от преследования немцев и полицейских, стараясь пока не ввязываться в открытый бой. Надо еще набрать силы, окрепнуть.

Однажды Колосов на опушке леса нашел старую немецкую газету. Повертел ее в руках, потом стал читать. Со всех столбцов перли хвастливые заявления нацистов расправиться с Россией за полтора-два месяца.

— Ты знаешь немецкий язык? — поинтересовался проходивший мимо командир отряда.

— Да, изучал.

— Изучал, — усмехнулся командир. — Мы все почти изучали иностранный в школе. А кто его знает? Ты-то как изучал?

— Читаю свободно, разговариваю.

— Это хорошо. Значит, при случае “языков” будем брать.

Но недолго Колосов пробыл в партизанском отряде. Он не знал, что его командир связан с бобруйскими подпольщиками. Вскоре тот предложил ему отправиться в город. Там руководитель подпольной группы состоял на службе у немцев. Ему доверяли. Поэтому он имел возможность устраивать своих людей в немецкие учреждения. Сейчас требуется работник в хозяйственную часть при комендатуре.

Командир коротко изложил суть задания. Колосову было необходимо внедриться в Бобруйске на легальную работу, чтобы помогать подпольщикам. Так Колосов связался с бобруйским подпольным центром.

…Андрей Кузьмич Колесников до войны работал главным инженером железной дороги в Белостоке. Его часть под Бобруйском попала в окружение. При попытке вырваться из кольца Колесников был ранен, и его оставили лечиться в одной из деревень. Через две недели он смог встать на ноги и ушел в Бобруйск, где хозяйничали оккупанты.

А вскоре представился случай устроиться на работу. Комендант города искал начальнику биржи труда образованного помощника из русских. Подпольщик Данила Лемешонок — его давний друг через верных людей предложил на должность Колесникова. Конечно, это было рискованно, но все кончилось благополучно.

Таким образом, Андрей Кузьмич стал “русским начальником биржи труда” в Бобруйске. Это служебное положение позволяло ему направлять проверенных людей в организованные немцами учреждения.

…Саша Колосов ждал Колесникова на конспиративной квартире. Того интересовало все, вплоть до семейного положения Колосова. Специфика подпольной работы не прощала ошибок, особенно в подборе людей. Колесникову понравился немногословный, четкий рассказ Саши.

С помощью подпольщиков Колосов получил паспорт с пропиской, переоделся в черный костюм и темно-серую рубашку и выглядел очень элегантно.

Колесников представил Сашу коменданту Бобруйска. Через три дня Колосов приступил к исполнению своих обязанностей. Иногда приходилось присутствовать при допросах. Это было тяжелее всего. Саше с трудом удавалось скрывать свою ненависть, подавлять в себе противную, липкую слабость, которая обволакивала все тело, мутила сознание. Домой приходил разбитый, с отвращением смотрел на пищу. Брался за сигареты, которые получал по талонам. Он привык курить. Курил много, до головокружения, ничком ложился на диван и часто, так и не раздевшись, засыпал. Утром вставал с тяжелой головой, снимал с себя ненавистный немецкий мундир, чистил, отглаживал. Колосов понимал, что на службе он должен быть подтянут, предупредителен, вежлив.

Накануне годовщины Октябрьской революции в 1941 году немцы начали зверскую расправу над евреями. Их сгоняли в гетто. Полицейские врывались в дома и выбрасывали на мостовую полураздетых мужчин и женщин, стариков и детей. Душераздирающие крики обезумевших людей прорывались сквозь оконные рамы.

Нервный озноб пробежал по спине Колосова, задрожали руки. Когда в его комнату зашел сосед — главный инженер лесокомбината Федорук, он стоял спиной к свету и спокойно чистил пуговицы на своем мундире, будто звуки с улицы до него не долетали.

— У тебя, видимо, стальные нервы, — жестко процедил сквозь зубы Федорук. — Евреев в гетто сгоняют. И моя жена могла бы быть там.

— Я не обсуждаю меры, принимаемые немецким командованием. И вам не советую, — холодно произнес Колосов.

Федорук вплотную подошел к Саше, злыми глазами уставился в его лицо.

— А ты страшнее, чем я думал. Твое равнодушие может стоить дорого.

— Кому?

— Пока не знаю.

Через некоторое время подпольщик и партизанский разведчик Федорук будет разоблачен как агент гестапо и расстрелян.

На въезде в Рогачев Колосов предъявил патрульному свое удостоверение. Тот стал внимательно его рассматривать. Рвачев замер, приготовившись отдать команду “К бою!”. Но вот патрульный вернул удостоверение Колосову, отдал честь, и Саша в сопровождении Сеничкина и Добрушина двинулся дальше.

Колосов, Сеничкин и Добрушин беспрепятственно дошли до хлебозавода. Около ворот стояло несколько хлебных фургонов. Решили, что Колосов и Сеничкин пройдут на территорию через проходную, а Добрушин останется снаружи. У Сеничкина были две изобретенные им мины и толовые шарики. Толовые шарики он хотел высыпать в кучу угля. А вот мины надо приспособить где-нибудь в машинном зале.

Колосов внимательно осмотрелся. Педантичные немцы везде развесили таблички, указатели. Саша на ходу изучал, где что находится. У входа в машинный зал никого не было, но табличка предупреждала “Вход воспрещен”. Колосов указал на дверь, Сеничкин кивнул: “Понял”. От шариков он уже успел освободиться.Машинный зал находился внутри здания в полуподвале. Над залом — печи, где выпекается хлеб. Под потолком проходила металлическая арматура. Поставить мины оказалось для Сеничкина минутным делом.

Через полчаса Колосов, Сеничкин и Добрушин были уже на окраине города.

К вечеру прибыли в лагерь.

— Товарищ командир! Задание выполнено: на хлебозаводе установлены две магнитные мины. Кроме того, уничтожены 14 немцев из комендантской охраны. С нашей стороны потерь нет, — доложил Колосов.

…Вскоре в боях под Чечерском при переправе через Сож погиб комиссар отряда П.А. Аникин.

Коленченко осунулся, постарел за эти сутки. Таких тяжелых потерь партизаны еще не несли. Он вызвал к себе Колосова.

— Бери на себя обязанности комиссара, Саша, — в глазах Коленченко стояла неуемная боль от невосполнимых утрат.

Будучи комиссаром, Колосов продолжал активно заниматься разведкой. Почти во всех населенных пунктах по пути следования “котовцев” он оставлял своих агентов и организовывал группы самообороны, которые становились резервом отряда.

Вскоре отдельный кавалерийский отряд имени Котовского обосновался в Клетнянских лесах Брянской области.

Николай Коленченко был доволен своим комиссаром. Удивительно мягкое, бережное отношение к людям, нетерпимость к разгильдяям, личная подтянутость завоевали сердца партизан. Колосова любили. Любили за веселый характер, за отвагу, за постоянный риск, за умение вовремя прийти на выручку.

Александру удалось завербовать помощника начальника полиции станции Унеча Соколова. Вскоре тот сообщил, что в полицию привели двух партизан из отряда. Их допрашивают, бьют, должны расстрелять, потому что ребята молчат.

Коленченко поручил разведчикам уточнить ситуацию и выяснить, нельзя ли сделать налет на помещение, где находятся арестованные. Сеничкин должен был переговорить с Соколовым и разработать операцию по освобождению пленников.

Колосов побаивался, как бы помощник начальника полиции не перестарался по неопытности, поэтому предложил такой план обследования места действий будущей операции: он, Сеничкин и еще один партизан, переодетые в немецкую форму, пойдут к Соколову, и тот покажет им помещение, в котором содержатся заключенные. Соколова заранее предупредили об “инспекторском” визите.

В полдень в полицейский участок зашел немецкий офицер в сопровождении двух солдат. Офицер на ломаном русском языке приказал:

— Показывате карцер, куда есть русский бандит.

Соколов неумело вытянулся и угодливо засеменил к выходу. Офицер что-то сказал солдатам. Те осмотрели комнаты полицейского участка и направились вслед за начальством.

Дотошные “немцы” заглядывали во все уголки и переулки на своем пути. Соколов не спешил, его не подгоняли.

Избитых, полуживых партизан бросили в старое каменное здание — бывшее хранилище для зерна.

— Открывайт! — скомандовал офицер.

Полицейский, стоявший на посту, открыл огромный висячий замок и отодвинул засов. Офицер пропустил вперед Соколова, вошел за ним, а солдаты двинулись вокруг здания. Полицейский остался снаружи у двери.

Изумление отразилось на лицах арестованных, когда они узнали в офицере комиссара своего отряда Колосова. Александр приложил палец к губам, давая понять, что ничего спрашивать не надо. Он осмотрел стены, окна, похожие на амбразуры, и коротко бросил:

— Завтра я буду сделайт допрос бандит, господин Соколоф, — обратился он к помощнику начальника полиции, — докладывайт начальнику полиции.

От Соколова Колосов узнал, что на ночь для охраны арестованных выставляются два полицейских, смена караулов происходит каждый час. Ключи бывают у одного из постовых. Соколов сообщил пароль и отзыв. Операцию назначили на следующую ночь.

Ее провела группа Сеничкина из пяти партизан. Арестованные даже не слышали, как сняли часовых. Через полчаса партизаны были уже далеко.

Соколову начальник полиции устроил разнос, но доказать, что немцы, которых водил его помощник к арестованным, были партизанами, ничем не мог. Соколов каялся и божился, что видел удостоверение офицера, а полицейский, стоявший тогда на посту, рассказывал, как “офицер” орал на Соколова…

Партизанский отряд имени Котовского установил связь с Большой землей. 17 ноября 1942 годов в Клетнянских лесах произошло объединение управления партизанскими отрядами. Отряд имени Котовского вошел в 4-ю Клетнянскую партизанскую бригаду.

После снятия зимней блокады 1942—1943 годов начальник штаба отряда Рвачев был вызван в Западный штаб партизанского движения на доклад. Не думал тогда Петр Михайлович, что, прощаясь у самолета с Колосовым, он видит его в последний раз. Не знал этого и Колосов…

Под “крышей” партизанского отряда имени Котовского работало несколько разведывательных групп из штаба Брянского фронта. Колосов подружился с командиром одной группы, который при знакомстве назвался Сергеем. Умный, уравновешенный, храбрый, он пришелся по душе комиссару отряда. Колосов познакомил его со своими осведомителями в Унече, Мглине, Сураже, Новозыбкове, Сеще и других местечках. Сергей всегда обращался к нему за советом или за помощью. В Центр направлялись радиограммы с ценными сведениями о дислокации и передвижении противника. Ушла подробная характеристика на комиссара отряда, отлично владеющего немецким языком, обладающего особым даром распознавать и располагать к себе людей. Сергей высказал свое личное мнение, что этому человеку можно доверить особое задание. Колосов не подозревал, что в Центре, перечитывая радиограмму Сергея, думают о его судьбе.

Через некоторое время Александру предложили перейти в разведывательную группу в качестве переводчика. Предложение Центра очень обрадовало Колосова. Он всегда тяготел к разведывательной деятельности.

…Разведгруппа ушла из отряда во второй половине марта 1943 года. Она взяла курс на Краснополье. Около месяца группа действовала вокруг Кричева. Колосов несколько раз ходил в город, используя поддельное удостоверение. По возвращении подробно рассказывал Сергею о виденном, о слышанном, о знакомствах.

В середине апреля 1943-го из Центра пришло распоряжение, согласно которому Александру Колосову надлежало прибыть в партизанский отряд имени Щорса в Гомельскую область, где ему дадут дальнейшие указания. Сообщались пароль и место, где его будут ожидать представители партизанского отряда.

Последний раз он внимательно осмотрел себя в мундире немецкого офицера, собираясь выйти на шоссе Рославль—Бобруйск, чтобы на попутной машине добраться до Гомельской области. Ему предстояло проехать через Чериков, Пропойск, набитые немецкими войсками. Пройти десятки километров.

…В отряде Колосова ждал подполковник из штаба Брянского фронта, который сообщил ему, что командование произвело тщательную проверку его личности и достоверности полученных от него сведений. Эта проверка прошла успешно. Теперь командование разведотдела штаба имеет возможность предложить Колосову работу в тылу врага в качестве командира разведгруппы. В данный момент штаб Брянского фронта интересуют данные о противнике в треугольнике Брянск—Могилев—Гомель.

Накануне разведчику предложили выбрать себе псевдоним для работы в тылу противника. Так он стал Александром Морским. Этот псевдоним напоминал ему Черное море, которое Саша страстно любил, и родную Одессу, где родился и вырос.

С апреля по октябрь 1943 года Морской находился в распоряжении разведотдела штаба Брянского фронта. По его заданию он действовал в качестве командира разведгруппы в районах Пропойск, Чериков, Краснополье, Корма, Новозыбков. В апреле 1943-го ему был передан радист Юрко (настоящая фамилия Борисов).

Базой для работы Морского являлся партизанский отряд старшего батальонного комиссара Семена Николаевича Корзюкова.

Еще будучи комиссаром отряда имени Котовского Колосову удалось привлечь к подпольной работе в Новозыбкове работника железнодорожной станции Пантелея Прокофьевича Бабенко и бывшего военного летчика Евгения Демкина, сбитого над оккупированной территорией.

Попытка связаться с ними через подпольщицу Викторию окончилась неудачей. И тогда Морской решил пойти на встречу с Бабенко сам, предварительно переодевшись в форму немецкого офицера.

…Офицер приближался к Бабенко. Уходить ему было некуда и поздно. Надо оставаться на месте, не смотреть. Не показывать виду, что заметил его. Это же не гестаповец. Интендант. Спокойно! Мало ли какие дела могут быть у интендантов на станции? Пантелей Прокофьевич поднял голову и в упор посмотрел на офицера. Боже мой, на него шел комиссар Колосов в немецкой форме. Почему вдруг в немецкой форме? Предатель! Провокатор! Значит, исчезновение Демкина дело грязных рук этого человека? А он ему поверил. Бабенко поднялся. Сейчас, прежде чем его арестуют, он все выскажет.

— Вы не смогли бы починить мою зажигалку? — обратился “немец” к Бабенко. Это был пароль.

— Одну минутку, посмотрю.

Бабенко снял головку с баллончика. Внутри лежала записка.

— Одну минутку, господин офицер, — повторил Бабенко, — неисправность пустяковая, сейчас все сделаю.

Записка оказалась в руке подпольщика. Он протер зажигалку тряпочкой, что-то сдул с нее, покопался в своих коробочках, начал собирать. Офицер терпеливо ждал, посматривая по сторонам. Почти ничего здесь не изменилось, только больше стало полицейских. Один осмелился подойти близко к Бабенко и крикнул:

— Чего копаешься, свинья, заставляешь ждать господина офицера!

Наконец, Бабенко сказал, подавая зажигалку:

— Все в порядке.

Офицер достал пачку сигарет, щелчком пальца по коробке вытряхнул одну и прикурил от зажигалки.

— Гут, — бросил пачку на стол и направился к выходу.

Полицейский схватил сигареты и по-идиотски засмеялся. Бабенко никак не среагировал на его выходку. У подпольщика было одно желание: поскорее прочесть записку.

А Морской еще несколько часов ходил по городу, запоминая адреса, где расположены воинские части фашистов.

“Вечерний Минск”

Урож.: г. Одесса, Украина. Призван 1940 Пензенским (Одесским) ГВК. Капитан, пом.нач.РО фр, разведчик ГРУ, 2 Приб.Ф. Погиб 14.12.1944 в р-не г. Талси. /ЦАМО, ф.33, оп.11458, д.822; ф.58, оп. А-93012, д.1; КПОд, т.1, с.766; СЕИВВ/