Фа́нни Ефи́мовна Капла́н (Фейга Хаимовна Ройтблат, 10 февраля 1890, Волынская губерния — 3 сентября 1918, Москва) — участница российского революционного движения, известная, главным образом, как исполнитель покушения на жизнь Ленина.

В различных источниках упоминается под именами Фанни, Фаня, Дора и Фейга, отчествами Ефимовна, Хаимовна и Файвеловна, фамилиями Каплан, Ройд, Ройтблат и Ройдман. У нескольких авторов она фигурирует в числе персонажей пьес (Венедикт Ерофеев, Елена Исаева).

Фанни Ефимовна Каплан - имя при рождении: Фейга Хаимовна Ройтблат

Дата рождения: 10 февраля 1890

Место рождения: Волынская губерния

Дата смерти: 3 сентября 1918 (28 лет)

Место смерти: Москва

Фейга Хаимовна Ройтблат-Каплан родилась в Волынской губернии в семье учителя (меламеда) еврейской начальной школы (хедера) Хаима Ройдмана.

Во время революции 1905 г. Каплан примкнула к анархистам, в революционных кругах её знали под именем «Дора». В 1906 готовилатеррористический акт в Киеве на местного генерал-губернатора Сухомлинова. Во время подготовки к теракту, который готовил её гражданский муж Виктор Гарский (он же — Яшка Шмидман), в номере гостиницы «Купеческая» (ул. Волошская 29) в результате неосторожного обращения сработало самодельное взрывное устройство, Каплан была ранена и частично потеряла зрение, после чего при попытке покинуть место происшествия была задержана полицией (Гарский скрылся). Характеристика Фанни выглядит так: еврейка, 20 лет, без определенных занятий, личной собственности не имеет, при себе денег один рубль.[1] Военно-полевой суд в Киеве приговорил её к смертной казни, которая из-за несовершеннолетия Каплан была заменена пожизненной каторгой в Акатуйской каторжной тюрьме. До 1917 на каторге; здесь Каплан познакомилась с известной деятельницей революционного движения Марией Спиридоновой, под влиянием которой её взгляды изменились от анархистских к эсеровским.

 1906  1918

Ни одной просьбы о помиловании Каплан не написала. Болела, несколько раз лежала в больнице. Слепла на истерической почве — так указано в медзаключении. Читала она с лупой. Одна из каторжанок вспоминала: «В камере с нами была бессрочница Каплан, слепая. Она потеряла зрение ещё в Мальцевской. При аресте её в Киеве взорвался ящик с бомбами, которые она хранила. Отброшенная взрывом, она упала на пол, была изранена, но уцелела. Мы думали, что ранение в голову и явилось причиной слепоты. Сначала она потеряла зрение на три дня, затем оно вернулось, а при вторичном приступе головных болей она ослепла окончательно. Врачей-окулистов на каторге не было; что с ней, вернётся ли зрение, или это конец, никто не знал. Однажды Нерчинскую каторгу объезжал врач областного управления, мы попросили его осмотреть глаза Фани. Он очень обрадовал нас сообщением, что зрачки реагируют на свет, и сказал, чтоб мы просили перевода её в Читу, где её можно подвергнуть лечению электричеством. Мы решили, — будь что будет, а надо просить Кияшко о переводе Фани в Читинскую тюрьму для лечения. Тронула ли его молодая девушка с незрячими глазами, не знаю, но только мы сразу увидели, что дело нам удастся. Расспросив нашу уполномоченную, он громогласно дал слово перевести Фаню немедленно в Читу на испытание». Срок ей сократили до двадцати лет. Но грянула Февральская революция, и Каплан вышла на свободу.

После каторги Фанни месяц жила в Москве у купеческой дочери Анны Пигит, родственник которой И. Д. Пигит, владевший московской табачной фабрикой «Дукат», построил большой доходный дом на Большой Садовой. Там они и жили, в квартире № 5. Этот дом прославится через несколько лет — именно в нём, только в квартире № 50 Михаил Булгаков «поселит» странную компанию во главе с Воландом. Временное правительство открыло в Евпатории санаторий для бывших политкаторжан, туда летом 1917 г. Каплан отправилась поправлять здоровье.

Там же познакомилась с Дмитрием Ульяновым. Ульянов-младший дал ей направление в харьковскую глазную клинику доктора Гиршмана. Каплан сделали удачную операцию — зрение частично вернулось. Конечно, снова работать белошвейкой она не могла, но силуэты различала, в пространстве ориентировалась. Она жила в Севастополе, лечила зрение и вела курсы по подготовке работников земств.

30 августа 1918 года на заводе Михельсона в Замоскворецком районе Москвы состоялся митинг рабочих. На нём выступал В. И. Ленин. После митинга во дворе завода он был ранен несколькими выстрелами.

Каплан была арестована тут же, на трамвайной остановке на Большой Серпуховской улице. Арестовавшему её рабочему Н.Иванову она заявила, что это она стреляла в Ленина. По словам Иванова, на вопрос, по чьему приказанию это было сделано, она ответила: «по предложению социалистов-революционеров. Я исполнила свой долг с доблестью и помру с доблестью».

На допросах она заявляла, что крайне отрицательно отнеслась к Октябрьской революции, стояла и сейчас стоит за созыв Учредительного собрания. Решение о покушении на Ленина приняла в Симферополе в феврале 1918 (после роспуска Учредительного собрания); считает Ленина предателем революции и уверена, что его действия «удаляют идею социализма на десятки лет»; покушение совершила «от себя лично», а не по поручению какой-либо партии.

Приехала я на митинг часов в восемь. Кто мне дал револьвер, не скажу. У меня никакого железнодорожного билета не было. В Томилине я не была. У меня никакого билета профсоюзного союза не было. Давно уже не служу. Откуда у меня деньги, я отвечать не буду. Я уже сказала, что фамилия моя Каплан одиннадцать лет. Стреляла я по убеждению. Я подтверждаю, что я говорила, что я приехала из Крыма. Связан ли мой социализм со Скоропадским, я отвечать не буду. Я никакой женщине не говорила, что „для нас неудача“. Я не слышала ничего про организацию террористов, связанную с Савинковым. Говорить об этом не хочу. Есть ли у меня знакомые среди арестованных Чрезвычайной комиссией, не знаю. При мне никого из знакомых в Крыму не погибло. К теперешней власти на Украине отношусь отрицательно. Как отношусь к Самарской и Архангельской власти, не хочу отвечать.

Допрашивал наркомюст Курский (Следственное дело № 2162)

Сразу же после покушения было опубликовано воззвание ВЦИК, за подписью Якова Свердлова.

Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на тов. Ленина. 

Покушение на Ленина (из фильма «Ленин в 1918 году») По выходе с митинга товарищ Ленин был ранен. Двое стрелявших задержаны. Их личности выясняются. Мы не сомневаемся в том, что и здесь будут найдены следы правых эсеров, следы наймитов англичан и французов.

В тот же день в Петрограде был убит Урицкий в вестибюле Народного Комиссариата внутренних дел Петрокоммунны эсером-террористом Леонидом Каннегисером. Покушение на Ленина стало сигналом к началу 5 сентября красного террора, взятию большевиками заложников и их расстрелам.

Не только Петербург и Москва ответили за покушение на Ленина сотнями убийств. Эта волна прокатилась по всей советской России — и по большим и малым городам и по местечкам и селам. Редко сообщались в большевицкой печати сведения об этих убийствах, по все же в «Еженедельнике» мы найдем упоминания и об этих провинциальных расстрелах, иногда с определенным указанием: расстрелян за покушение на Ленина. Возьмем хотя бы некоторыя из них.

«Преступное покушение на жизнь нашего идейного вождя, тов. Ленина — сообщает Нижегородская Ч. К. — побуждает отказаться от сентиментальности и твердой рукой провести диктатуру пролетариата»… «Довольно слов!»… «В силу этого» — комиссией «расстрелян 41 человек из вражеского лагеря». И дальше шел список, в котором фигурируют офицеры, священники, чиновники, лесничий, редактор газеты, стражник и пр. и пр. В этот день в Нижнем на всякий случай взято до 700 заложников. «Раб. Кр. Ниж. Лист» пояснял это: «На каждое убийство коммуниста или на покушение на убийство мы будем отвечать расстрелом заложников буржуазии, ибо кровь наших товарищей убитых и раненых требует отомщения».

Фанни Каплан была расстреляна без суда и следствия 3 сентября 1918 в 16:00 во дворе авто-боевого отряда имени ВЦИК (за аркой корпуса № 9 Московского Кремля) по устному указанию Председателя ВЦИК Свердлова. Приговор привёл в исполнение комендант Кремля, бывший балтийский матрос П. Д. Мальков, в присутствии известного пролетарского поэта Демьяна Бедного. Труп затолкали в бочку, облили бензином и сожгли у стен Кремля. По другой версии Каплан была сослана в тюрьму для политзаключенных в г. Тобольске и там уже была расстреляна.

Существует вторая версия, что на самом деле Фани Каплан не убивали, как тогда рассказали рабочим, на самом же деле она была сослана в тюрьму и прожила до 1936 года.

Наталья Ефрон в роли Фанни Каплан в фильме «Ленин в 1918 году»

С советских времён существовала легенда, согласно которой Фанни Каплан не была расстреляна; существует несколько противоречивых версий о том, как ей удалось избежать расстрела и о её последующей жизни. Так, например, свидетели утверждали, что видели Фанни Каплан в Соловках. Эта версия опровергается мемуарами коменданта Кремля П. Малькова, который совершенно определённо писал, что Каплан была расстреляна им лично. Хотя достоверность этих мемуаров сама по себе подвергается сомнению, но всё же версия об оставлении Каплан в живых выглядит неправдоподобно — не просматривается никаких причин для такого шага. К тому же есть воспоминания Демьяна Бедного, который подтверждает, что видел расстрел.

В настоящее время имеет место активное распространение версии , по которой Фанни Каплан не причастна к покушению на Ленина, в действительности осуществлённому сотрудниками ВЧК.

Последующие исторические исследования опровергали то, что Фанни Каплан была причастна к партии эсеров, а также то, что она якобы стреляла в Ленина. Учитывая то, как слабо она видела, стрелять в Ленина она не могла не только практически, но и теоретически. Между тем рентгеновские снимки подтверждали, что по крайней мере три пули попали в Ленина. Кроме этого, пули извлечённые из тела Ленина, не соответствовали патронам к системе пистолета из которого якобы стреляла Каплан. Пистолет находился, как вещественное доказательство, в деле Каплан.

Такая версия получила распространение уже после распада СССР, официально виновность Каплан в покушении сомнению никогда не подвергалась.

Уже в день покушения на Владимира Ильича Ленина, 30 августа 1918 года, было опубликовано знаменитое воззвание Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета «Всем, всем, всем», подписанное Я. М. Свердловым, в котором объявлялся беспощадный массовый террор всем врагам революции.

Через день или два меня вызвал Варлам Александрович Аванесов[12]

— Немедленно поезжай в ЧК и забери Каплан. Поместишь ее здесь, в Кремле, под надежной охраной.

Я вызвал машину и поехал на Лубянку. Забрав Каплан, привез ее в Кремль и посадил в полуподвальную комнату под Детской половиной Большого дворца. Комната была просторная, высокая. Забранное решеткой окно находилось метрах в трех-четырех от пола. Возле двери и против окна я установил посты, строго наказав часовым не спускать глаз с заключенной. Часовых я отобрал лично, только коммунистов, и каждого сам лично проинструктировал. Мне и в голову не приходило, что латышские стрелки могут не усмотреть за Каплан, надо было опасаться другого: как бы кто из часовых не всадил в нее пулю из своего карабина.

Прошел еще день-два, вновь вызвал меня Аванесов и предъявил постановление ВЧК: Каплан — расстрелять, приговор привести в исполнение коменданту Кремля Малькову.

— Когда? — коротко спросил я Аванесова.

У Варлама Александровича, всегда такого доброго, отзывчивого, не дрогнул на лице ни один мускул.

— Сегодня. Немедленно.

— Есть!

Да, подумалось в тот момент, красный террор не пустые слова, не только угроза. Врагам революции пощады не будет!

Круто повернувшись, я вышел от Аванесова и отправился к себе в комендатуру. Вызвав несколько человек латышей-коммунистов, которых лично хорошо знал, я обстоятельно проинструктировал их, и мы отправились за Каплан.

По моему приказу часовой вывел Каплан из помещения, в котором она находилась, и мы приказали ей сесть в заранее подготовленную машину.

Было 4 часа дня 3 сентября 1918 года. Возмездие свершилось. Приговор был исполнен. Исполнил его я, член партии большевиков, матрос Балтийского флота, комендант Московского Кремля Павел Дмитриевич Мальков, — собственноручно. И если бы история повторилась, если бы вновь перед дулом моего пистолета оказалась тварь, поднявшая руку на Ильича, моя рука не дрогнула бы, спуская курок, как не дрогнула она тогда...

На следующий день, 4 сентября 1918 года, в газете «Известия» было опубликовано краткое сообщение:

«Вчера по постановлению ВЧК расстреляна стрелявшая в тов. Ленина правая эсерка Фанни Ройд (она же Каплан)».

БП.

wikipedia

Полина Дашкова рассказала правду о Ленине

Покушения на Ленина не было, уверяет автор популярных детективов. Полина Дашкова собирала материал для очередной книги и неожиданно наткнулась на сенсацию: Фанни Каплан не стреляла во Владимира Ильича!

kp.ru

Арест профессора Хомякова – очередное поражение ФСБ. Цель ареста не достигнута. Даже арестовав профессора – всемирно известного ученого и системного аналитика, автора работ о кризисе современной России, ФСБ не смогло наложить лапу на его архивы, которые находятся в хранилищах на территории Украины, ПМР и Грузии. Объемы архивов и степень завершенности работ Хомякова, позволяют публиковать их на протяжении длительного времени, пока «сраная Рашка не утонет в говне», что является основной целью современного российского сопротивления.

Фанни Каплан: «В каждой женщине должна быть змея»

«Поедешь на завод Михельсона, дура ушастая.» (Б. Г.)

«Она была одета в чёрное. Чёрные волосы, чёрные глаза, обведённые чёрными кругами. Бесцветное лицо с ярко выраженными еврейскими чертами… Спокойствие её было неестественно. Она подошла к окну и стала глядеть в него.» (Брюс Локкарт) Обьяснить с должной политкорректностью: почему Каплан стреляла в Ленина, в состоянии разве современная американская историческая наука. Она, вообще, в состоянии политкорректно обьяснить все что угодно. Видный специалист по российскому радикальному движению конца 19 – начала 20 ст. Анна Гейфман, следом за Эми Найт обьясняет поведение террористок Евстилии Рогозинниковой, Зинаиды Коноплянниковой, Марии Спиридоновой, Фрумы Фрумкиной и Фанни Каплан «недостатком психологических сил, необходимых для жизни, к тому же сопровождавшимся иногда стремлением к смерти, как к избавлению… Несмотря на внутренние мучения, заставлявшие их желать смерти, как избавления, многие из них отказывались от идеи бессмысленного самоуничтожения, Вместо этого они занимались революционным террором, который мог закончить их жизнь, придав самоубийству ареол героического деяния». …22-го декабря 1906 г. в одной из киевских гостинниц прогремел взрыв. Тогдашняя «техника» изготовления СВУ не отличалась безопасностью. «Техники»-изготовители бомб нередко подрывалтсь на собственных изделиях вследствии преждевременного срабатывания детонатора, или разложения основного динамитного заряда. Поверить, что готовивший покушение «коммунист-анархист» Виктор Гарский(?), он же «Шмидман», он же «Тома», он же «Реалист», доверил снаряжение бомбы шестнадцатилетней «пацанке» (с учетом акселерации, стоявшей на уровне развития нынешних тринадцатилетних) может только тот, кто не имел дела с СВУ. Со слов самой Каплан «рвануло до срока», скорее всего, произошло преждевременное воспламенение запала, возможно, подтекла кислота из стеклянной ампулы. Взрывом её контузило (снаряжала бы бомбу — повредила бы руки). Следствием контузии стали приступы слепоты.

Зная что за организацию террористического акта ему угрожает «вышка», Гарский сбежал, оставив в сумочке «подельницы» свой (?) пистолет-«браунинг». С точки зрения правил игры, в которой они оба были участниками в этом поступке не было ничего предосудительного. За редкими исключениями, лиц, обвинённых в производстве и хранении взрывных устройств, приговаривали обычно к каторге на сроки до 15 лет. Кроме оружия полиция обнаружила в сумочке и документы на имя Фанни Ефимовой Каплан. Под этой фамилией её и судили. Уже 30-го декабря 1906 г. военно-полевой суд от войск Киевского гарнизона вынес приговор, как несовершеннолетней – бессрочная каторга. Наказание отбывала в Мальцевской, потом в Акатуевской каторжной тюрьме. После 1907 г. режим содержания был ужесточён и «гулять в лесу целыми днями» как М. Спиридоновой, начавшей отбывавать срок в той же акатуйской тюрьме годом ранее, Фанни не довелось. 

 Но совместное заключение сблизило обеих и без романтических прогулок. Сама Спиридонова угодила на каторгу девятнадцателетней гимназисткой — за убийство чиновника Луженовского. Говорили, что он её соблазнил и бросил. Лучше образованная, обладавшая сильным характером, Мария стала для Фанни непререкаемым авторитетом. «В тюрьме мои взгляды сформировались – я сделалась из анархистки социалисткой-революционеркой. Свои взгляды я изменила потому, что попала в тюрьму очень молодой.» «… Ранней весной 1917 г. освобождённые февральской революцией мы, десять политкаторжанок, выехали на телегах из Акатуя в Читу… Был мороз, ветер хлестал по щекам, все были больны, кашляли и Маша Спиридонова отдала мне свою пуховую шаль… Потом в Харькове, где ко мне вернулось зрение, я так хотела в Москву, поскорей увидеть подруг. И часто сидела одна, закутавшись в эту шаль, прижавшись к ней щекой…» Ей сделали успешную операцию, дальнейшая жизнь могла сложиться по-другому. Отец с матерью, четверо братьев и трое сестёр ещё в 1911 г. выехали на ПМЖ в США. Но, не сложилось. «В Харькове я встретила Мику, Виктора. Мы с ним вместе работали в одной группе, готовили взрыв. Встреча была случайной, он остался анархистом, и я была ему не нужна… Даже опасна. Он сказал, что побаивается меня, моей истеричности и прошлого. А я тогда ничего этого не понимала. Всё опять было в красках, всё возвращалось – зрение, жизнь… Я решила пойти к нему, чтоб обьясниться. И перед этим пошла на базар, чтобы купить мыла. Хорошего. Просили очень дорого и я продала шаль. Я купила это мыло. Потом… утром… он сказал мне, что не любит меня и никогда не любил, а произошло всё оттого, что от меня пахнет духами Ванды. Я вернулась в больницу, села в кресло и хотела закутаться в свою шаль… Но шали у меня больше не было, было это мыло… и я не могу простить себя… не прощаю».

 Сказанного самой Фанни и внесённого в протокол допроса вполне достаточно, чтобы понять – отныне убийство для неё есть лишь вопрос места и времени. Как поётся в единственном хитовом номере пошленького мюзикла «Чикаго»: «Он сам нарвался…» Женщине с такими страстями под руку лучше не попадаться. «Скоро ты увидишь, что таилось в моём сердце! И ты поймёшь, какое сердце ты отверг!» (Шарлотта Корде) «Октябрьская революция меня застала в Харьковской больнице. Этой революцией я была недовольна, встретила её отрицательно. Я стояла за Учредительное собрание и сейчас стою за это.» Судя по числу голосов, поданных на выборах, за Учредительное собрание тогда стояло «конституционное большинство» избирателей. Но какое значение их голоса имели для матроса Железняка и «уставшего» караула… Россия шла к победе гражданской войны. «Самарское правительство принимаю всецело и стою за союз против Германии. Стреляла в Ленина я. Решилась на этот шаг ещё в феврале. (после разгона Учредительного Собрания Авт.) Эта мысль во мне созрела в Симферополе. И с тех пор я начала готовиться к этому шагу. В апреле приехала в Москву, где остановилась у знакомой каторжанки Пигит на Большой Садовой д. 10 кв. 5…» Намерение Каплан стрелять в Ленина катализировал арест Марии Спиридоновой, возглавившей мятеж левых эсеров 6-го июля 1918 г. Политически, Каплан симпатизировала эсерам правым, группировке Чернова. Однако, её симпатии к «Маше Спиридоновой» лежали вне политики. «Я быстро понял, что вместо какой-то (политической Авт.) связи со Спиридоновой будет фигурировать одна её шаль.» (Петерс) Никаких связей ни с какой организацией у Каплан не обнаружилось. Даже то, что она «правая эсерка» предположил на допросе сам следователь. Чтобы совершить задуманное ей не были нужны «адреса, явки, пароли». В действительности «теория покушения проста, как колумбово яйцо». (Я. Гашек) В основе её лежит принцип античной трагедии – единства места и времени действия. Достаточно что-бы в одной точке пространственно-временного континиума пересеклись пути убийцы и его жертвы. «Нет спасения от убийцы, если убийца готов к смерти. Десять врагов не совладают с одержимым человеком. Здравый смысл никогда не совершит ничего подобного…» («Хагакурэ») Пути Ленина и Каплан пересеклись вечером 30-го августа 1918 г. во дворе завода Михельсона. К вождю, выходившему с митинга, обратилась какая-то женщина (впоследствии оказавшаяся гр. Поповой М. Г.). Пока Ильич задумывался, как обьяснить несознательной гражданке «почему по карточкам не выдают картофель», прозвучали выстрелы. Свидетелей, как всегда, не оказалось. Степан Гиль, VIP-шофёр с опытом, возивший ещё августейших особ, заявит, что «увидел стрелявшую» только «после выстрелов». Потом он вспомнит «женскую руку с браунингом» из которого «были произведены три выстрела». «Стрелявшая женщина бросила мне под ноги револьвер и скрылась в толпе. Револьвер этот лежал под моими ногами. При мне револьвера этого никто не поднял.» Позже добавит, что «подтолкнул его ногой под автомобиль». На месте покушения обнаружили четыре стрелянные гильзы «жёлтого металла» (узнаю руку экспертов! Авт.) втоптанные в грязь. После обьявления в «Известиях ВЦИК» с просьбой (к покушавшемуся? Авт.) «вернуть оружие», в ЧК повалили «очевидцы», считавшие себя свидетелями проишедшего. (Следует ли напоминать милицейскую поговорку «врёт как очевидец»? Авт.) Рабочий завода Савельева (не Михельсона! Авт.) Кузнецов принёс «браунинг» (М1900) № 150 489. Кузнецов утверждал, что поднял его на месте покушения и унёс с собой как «дорогую реликвию» (!). На вопрос: «где лележал браунинг?» он чистосердечно признался, что «всё это время хранил его у себя на груди». Будь на месте Петерса наш следователь, дело приобрело бы совсем другой оборот. Но Петерс жил в Англии и изучал там прецедентивное право и состязательный процесс. Т. е. знал, что признание не может служить доказательством вины. Он и по-русски то говорил плохо, почему не поленился вопрос уточнить. Оказалось, «браунинг лежал возле тела Владимира Ильича». В магазине семизарядного оружия оставалось четыре патрона. Расхождения в показаниях дали повод ряду исследователей усомниться в версии следствия. При ближайшем рассмотрении аргументы скептиков не выглядят состоятельными: - То, что Гиль, военный, разбирающийся в оружии, называет «пистолет» «револьвером» вполне отвечает тогдашней практике, когда «револьвером» именовали любое короткое оружие. - Магазин пистолета Браунинга модели 1900 г., действительно, вмещает семь патронов. Однако, согласно той же практике, восьмой патрон досылали непосредственно в патронник. Чему имеется немало свидетельств в воспоминаниях боевиков и документах русской полиции. - Слабое зрение не является препятствием, тем более, что Каплан стреляла уже в сумерках, просто направив пистолет в сторону цели. Из четырёх пуль две попали в Ленина, одна в гр. Попову. - Несоответствия в показаниях свидетелей также вполне нормальны. Наоборот, на сговор с целью сокрытия истины указывали бы именно совпадения в основных пунктах. Вина Каплан не вызывала сомнений у Петерса. Но, в материалх дела отсутствовали нити, ведущие к прочим предполагаемым соучастникам. А они были. Кто-то же снабдил её оружием. Распиленные головки пуль – типичный эсеровский приём, не оставляли сомнения в террористическом умысле. Проблема в том, что судя по номеру пистолет был ввезён в Россию ещё в революцию 1905-1907 г. г. Тогда же, скорее всего, могли распилить и пули. Даже спустя девяносто лет, маркировка гильз –год выпуска патронов, остаётся ключём к ответу на вопрос о наличии или отсутствии заговора. При тогдашней технологии патронного производства срок хранения, например, русских винтовочных патронов определялся временем разложения бездымного пороха в негерметической упаковке и был определён в 10 лет. Старые патроны выпуска 1905-1907 г.г. в сохранившемся с той поры оружии могла использовать и сама Каплан. Новые патроны со свежераспиленными головками пуль свидетельствовали бы в пользу заговора. В 1918 г. это было легко установить и при тогдашнем развитии трассологии. «Кто мне дал револьвер не скажу. У меня никакого железнодорожного билета не было. В Томилино я не была. Профсоюзную карточку просто нашла.» Признавшись в совершении покушения, Каплан во всём остальном «пошла в отказ». Её знакомых по каторге пришлось отпустить. В деле существовало ещё одно обстоятельство, которому в позднейших исследованиях не придавалось должного значения. Тогда, в 1918 г. оно могло стать решающим. Каплан прибыла в Москву из сопредельного государства, с которым РСФСР поддерживала дипломатические отношения. «Я подтверждаю, что приехала из Крыма. Связан ли мой социализм со Скоропадским, я отвечать не буду… К теперешней власти на Украине отношусь отрицательно.» Как раз перед этим эсеры убили в Москве германского посла Мирбаха, а в Киеве — командующего германскими войсками на Востоке Эйхгорна. Международный конфликт мог вовлечь большевистское провительство в войну с Германией и через двое суток германские войска были бы в Москве. Соответствующий оперативный план у Oberkommando-Ost имелся, о нём упоминает в мемуарах гетман Скоропадский. В сложившейся ситуации исчезновение Каплан всех устраивало. «Нет человека – нет проблемы.» На Лубянку к Петерсу за Каплан посылали из Кремля несколько раз: вечером 2-го – утром 3-го сентября. Тот не уступал. Ему казалось. что всё ещё может пойти по-другому. «С дела Каплан мы имеем шанс раз и навсегда отказаться от подмены закона какой бы то ни было целесообразностью.» Впереди маячили следственный эксперимент, дактилоскопическая экспертиза… (Чем бы рисковала Каплан в тогдашнем правовом государстве? 8-го мая 1925 г. в Венской опере во время представления «Пер Гюнта», под гром литавров, должных изображть грозу некая Меника Карничу застрелит Тодора Паницу, лидера македонской террористической организации ИМРО. , (Потом этот приём использует Хичкок в фильме «Человек, который слишком много знал.») Как, немного сбивчиво, обьяснит сама покушавшаяся — из ревности к законной супруге покойного. В состоянии сильного душевного волнения соблазнённая Паницей девушка извлечёт из-за пояса для чулок пистолет «Маузер» М1916 кал. 7,65 мм и выстрелит соблазнителю в затылок. И так восемь раз. Затем сменит магазин и успеет выстрелить ещё дважды — в его жену и соседа по ложе. В зал суда её, смертельно больную туберкулёзом, доставят на носилках из больницы. Суд определит ей наказание в восемь лет лишения свободы. Как «неспособную, ввиду состояния здоровья отбывать наказание в тюрьме строгого режима», её переведут в санаторий, откуда она благополучно исчезнет. Меника скроется в Болгарии, выйдет замуж за человека пославшего ее на убийство – это было условием заключения брака, нарожает детей… Фактически, Каплан только ранила Ленина. Она вполне могла расчитывать на снисхождение. Двоих офицеров, покушавшихся на Ленина в феврале 1918 г. ( Тогда Ильича спас вышколеный в дворцовой автомобильной команде шофёр –всё тот же Гиль, да царский «Роллс-Ройс» с двойной системой зажигания. ) хотя и приговорили к смерти, но затем отпустили на германский фронт – искупать кровью.) …Наконец, прислали Луначарского, тот мог убедить кого угодно. «Анатолий Васильевич дал мне урок русского языка, деликатно напомнив, до какой степени для моих товарищей я всё ещё «англичанин.» Позже, немного красуясь, Петерс расскажет Луизе Брайант: «У меня была минута, когда я до смешного не знал, что мне делать – самому застрелить эту женщину, которую я ненавидел не меньше, чем мои товарищи, или отстреливаться от моих товарищей, если они станут забирать её силой, или… застрелиться самому.» «Выпей море, Ксанф.» Петерс не застрелился, спустя двадцать лет ему довелось испить ту же чашу, что и Каплан. Если верить «подцензурным» воспоминаниям коменданта Кремля Малькова (а что им было скрывать в 1930-е?) он сам расстрелял Каплан в четыре часа дня 3 сентября одним выстрелом после, того как Каплан повернулась к нему спиной, по команде «К машине!» …

Следствие по делу о покушении на Ленина продолжалось ещё в 1960-е г.г. Именно это обстоятельство и обьясняет упорно ходившие в СССР слухи о том, что Каплан сохранили жизнь. Их распускали сами «органы». Знаменитая формулировка «десять лет без права переписки» была пущена в оборот в середине 1930-г.г , (как и слухи о Каплан), с нехитрой целью — воспрепятствовать ещё живым «подельникам» сваливать вину «по вновь открывшимся обстоятельствам дела» на расстрелянных. А вдруг те живы и опровергнут… « В любом случае этот недостаток психологических сил, необходимых для жизни, сопровождающийся иногда стремлением к смерти как к избавлению, обьясняет нам почему значительное число экстремистов покончили с собой… Они убивали себя не желая страдать всё долгое время официального расследования, суда и тюремного заключения.» (E. Knight “Female Terrorists”) Судебная практика показывает, что даже будучи беспощадным последовательным убийцей, женщина продолжает считать себя жертвой. Террористы умышленно дегуманизируют “обьекты” своих покушений, те нужны им лишь для достижения поставленной цели. “Их вызов – убийство. Наш ответ – убийство. Они убивают – мы платим убийством. В убийтве их аргумент. В убийстве наше опроверженние”. (Гейнцен) “- Немного жаль её? – полуспросил Луначарский. - Она мне омерзительна! Шла убивать, а в голове… мыло.” (Петерс)

(с)П.Хомяков Из книги «Образы русского бунта»