6 мая 1967 года – 23 октября 2002 года

Константин Васильев родился 6 мая 1967 года в городе Саров в Нижегородкой области. В 1984 году он окончил школу и поступил в Краснодарское высшее военное Командное Училище Ракетных войск. Позже служил в соединениях ракетных войск в Иркутске и Чите. В 1997 году он поступил в Московский Военный университет, который окончил с отличием в звании подполковника. С 2000 года служил в Москве. 

Но начать, наверное, надо с того, как мы познакомились.

Это был тысяча девятьсот девяносто седьмой год. Я переходил на второй курс Военного университета. Сдал тогда, по-моему, теорию Государства и права. И к нам приехали абитуриенты, которые должны были поступать слушателями в университет на судебное отделение.

В тот день я заступил в патруль с двумя курсантами. А маршрут патрулирования проходил рядом с Елоховским Богоявленским собором. И вот, проходя в очередной раз мимо собора, мы в него зашли. Время было около семи часов вечера, служба как раз шла. Мы с курсантиками встали, думаем каждый о своем, молимся потихоньку. Суббота, людей много. Вижу, офицер стоит, майор. И он меня заметил. До этого ни я его не знал, ни он меня. А встреча офицера с офицером в храме событие всегда очень радостное - единое братство, слияние происходит, благодать Божья.

Пока шла служба - то ли он вышел раньше, то ли я – в общем, потеряли мы друг друга.

Время половина одиннадцатого. Мои курсантики подходят ко мне и говорят: «Товарищ старший лейтенант, отпустите нас пораньше». Дело молодое – понятно. Говорю: «Без проблем. Сейчас доведу вас до университета, переоденетесь – и с Богом». Довести их – моя обязанность, я несу за них полную ответственность.

Приходим в каптерку. Они переодеваются. А происходило это как раз в казарме на первом этаже здания университета в Лефортово, где жили поступающие на дневное отделение. Я сижу за столом. Стол напротив входной двери. Они там шебаршатся. Я сижу, читаю про себя Евангелие, одиннадцатую главу.

И вдруг дверь открывается. Ну, я - «подвижник», я же читаю Евангелие! Даже голову не поднимаю… Продолжаю читать. Слышу шаги. Вошедший встает за моей спиной и начинает озвучивать именно те строки, которые я читаю. Я - мысленно, а он вслух их произносит! То есть, Господь каким-то невероятным образом одновременно дал мне возможность читать то же, что и человек за спиной: «Придите ко Мне все нуждающиеся… Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен. И найдете покой души вашей…».

Я поднимаю глаза и вижу майора, с которым встретился в храме. Это был Костя Васильев. С тех пор мы шесть лет были с ним «не разлей вода». С девяносто седьмого по две тысячи второй год. До дня его кончины дружили.

Главное, что меня поражало в нем всегда, это то, как он ненавязчиво подводил меня к Богу. Он всегда говорил: «Антоха, я хочу научиться у тебя вере». А на самом деле - я у него учился.

Он был старше меня на пять лет, а всегда мне по-доброму завидовал: «Ты выполнил свой долг, а я вот…» Я его успокаивал: «Время придет, и ты исполнишь свой. Ты носишь погоны, значит - исполнишь сполна». Так оно и получилось.

Он как-то по-особенному умел любить. Любить Бога, отечество Российское. Обостренное чувство любви у него было - Милостию Божьей одарен был.

Один эпизод вспоминается. В двухтысячном году во время второй командировки в Чечню я получил тяжелое ранение. Лечился долго, почти полгода лечился. В коме лежал четыре месяца почти. Батюшка Илий меня вымолил.

И так получилось, что я, выздоровев, восстановился в Университет, который бросил, чтобы уехать в полк, в Чечню. Восстановился на третий курс, на заочное отделение. Здоровье моё было слабое тогда, только-только восстановился. И мне мой духовник сказал: «Причащайся каждую неделю. Только этим будешь жив». А я не выполнил благословение духовника, пропустил неделю. И этого хватило мне, чтобы я чуть не умер. У меня схватило сердце. Начало так сильно болеть, что я с лекции пришел, лег, и не мог даже встать. Сердце вырывается из груди, боль такая неимоверная. Я решетку кровати сжимал до крови, чтобы пересилить боль в сердце.

И тут слышу стук в дверь. А я даже слова не мог сказать. Костя зашел. Я хотел приподняться, но он не дал: «Все, Антош, я понял, лежи». И он становится на колени, берет молитвослов, зажигает свечу и начинает по молитвослову читать молитву. А у меня сердце еще больше болит. Я держу его руку и сжимаю ее так, что он говорит мне: «У меня рука посинела». А мне главное - пересилить эту боль. Слышу, он читает молитву, а мне больнее и больнее. Вдруг он замолкает, и у меня боль прекращается. Вот просто боль в сердце прекращается моментально. Я голову поворачиваю влево и в ужасе вижу – Костя стоит на коленях и у него из глаз текут огромные слезы. Он перестал молиться по молитвослову и начал молиться с болью в сердце Богу. Он взял мою боль на себя. У меня боль прошла, а он стоял пять минут и плакал, как ребенок. Боль вообще перестала. В результате: два взрослых мужика сидят и оба ревут – картина такая была. После этого у меня все стало вообще чудесно. Сердце, тонус прекрасный, нормальный пульс. Вот такое чудо его молитвы. Только он мог так молиться.

Другой случай. Это было тринадцатого октября, а четырнадцатого у нас – Покров Пресвятой Богородицы. Он мечтал познакомиться с батюшкой Валерианом (Кречетовым). И вот мы под Покров, в субботу, решили на следующий день ехать к отцу Валериану в Покровский храм на службу. Исповедоваться, причаститься. Он остался у меня в общежитии, переночевал. Утром встали, почитали утреннее правило, поехали. А у Кости была немощь. У большинства людей их вагон и маленькая тележка. А у Кости была одна маленькая немощь – он курил. И он всей душой своей просил Господа Милосердного, чтобы тот дал ему возможность бросить эту страсть. Страсти нам нужны порой, потому что они помогают нам спасаться. Осознавая эти страсти, мы с ними боремся. Костя осознавал эту страсть и очень просил Господа, чтобы Он помог ему. В электричке мы читали Евангелие от Луки. Там Господь говорит: «Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: "перейди отсюда туда", и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас». Костя читает вслух, электричка полна народу, а он берет, по голове Евангелием ударяет себя и говорит: «Господи, помоги! Брошу курить».

Приезжаем в Покровский храм. Служба, престольный праздник Покрова Пречистые Божия Матери. Отстояли литургию, исповедовались, причастились. Закончилось служение. Мы вышли. Слева от храма - дом батюшки, и там лавочка такая за калиткой. Батюшка сидел там. Прошло уже часа три после конца литургии, в храме никого не было. Калитку открываю, он меня зовет: «Антон! Иди сюда!». Обнял, спрашивает как дела. Я говорю: «Батюшка, да все замечательно! Помните, я вам про Костю рассказывал? Православный патриот, друг, которого мне Господь дал. Он хотел с вами познакомиться, окормляться хотел. Я привез его». Он: «Да, конечно, помню». Костя стоит за калиткой, не решается зайти. Он Косте машет - заходи.

Костя подходит к батюшке, встает недалеко от него. Батюшка смотрит ему в глаза и говорит: «Куришь?». Даже не зная ничего о Косте, провидел в нем. Костя стоит такой ошарашенный: «Да, батюшка, курю». А батюшка: «А это не грех». – «Как не грех? Курю же ведь». Батюшка: «А если не курить можешь, то это грех». То есть движение воли. И он подозвал Костю к себе, благословил его крестным знамением и в грудь ударил. С этого момента Костя перестал курить. Прибегает ко мне через два дня сияющий, счастливый: «Я курить не хочу! Меня не тянет!». Месяц проходит, два – не хочет и все. До своей кончины так и не закурил.

А как погиб – знаете?

Случилось так, что этот святой человек, новомученик - иначе я его не могу назвать - испил чашу, данную ему Богом, сполна.

После окончания университета Костя распределился в Департамент Управления военных судов на должность начальника отдела кадров. Это подполковничья должность. У него карьера была великолепная. Военным судьей быть - огромная перспектива. А по его смирению, таким людям там и надо быть.

Двадцать третьего октября две тысячи второго года он в десятом часу возвращался с работы. Шел как раз по Дубровке. Он возвращается, и тут женщина, заложница выбегает и на площадке начинает кричать: «Там какие-то люди в масках, стреляют. Помогите!». И вот реакция человека, который носит на своих перстях крест. Вот моя реакция. Вроде дал мне Господь что-то повидать в моей грешной жизни, я так особо ничего и не понял. Моя реакция: возьми сотовый телефон или в будку зайти, милицию, ОМОН вызови, и стой, сотрясай воздух. А он идет прямо туда. Входит в фойе. Его пропускают. Он проходит к бородачу, к маскам с автоматами. Удостоверение предъявляет Департамента управления военных судов и говорит: «Я представитель власти. Детей отпустите, я себя в заложники оставляю». Ну что для них человек в форме? Это - как красный материал для быка. И они начинают издеваться над ним.

Нам рассказывала женщина, которая видела, что какой-то офицер зашел, стал им в лицо удостоверением тыкать, а они с него погоны срывать. А Костя был здоров не только духом, но и телом. Рукопашным боем занимался. И он двоих обезоруживает, кладет на землю. А третий пустил в него пулевую очередь, и пять пуль попадают. Но он и раненый продолжает бороться. Шестая пуля вошла в голову и вышла из подбородка, - насмерть. Его сбрасывают по винтовой лестнице в подвал. В первый день. Потом было еще три дня. На четвертый штурм был.

Его нашли на пятые сутки. Всех уже вытащили. Уже шла уборка разбитых стекол, проемов, - того, что осталось. Рабочие и уборщики в подвал случайно спустились и видят – офицер в крови лежит, разодрано все у него, и рядом кишат крысы. И ни одна крыса к нему не притронулась. А ведь он пять суток пролежал в подвале.

Крысы обычно обгладывают трупы. В Грозном, когда мы его брали, в некоторых районах мирные жители убитые лежали, и крысы городские, - они чуть ли не табунами ходили, мы их отстреливали. А тут они кишат вокруг этого новомученика (иначе его назвать невозможно - святость налицо, и ни одна не притронулась). У него правая рука была сжата в перстях, а левая в кулак. И улыбался. Тело все разодрано, видимо, борьба шла.

Потом мы поехали Костю хоронить. И когда отпевали, только не на третьи, а на девятые сутки (пока в морге, пока автобус…) в Сарове, месте подвигов преподобного Серафима Саровского, смотрю – у него из глаз текут слезы. Прямо в гробу. Я не выдержал, поцеловал покойного в лоб, в венчик, и мне в нос ударил запах свежих яблок.

Отпевал его отец Владимир, его друг и одноклассник, который Костю очень любил. Я подошел к отцу Владимиру и говорю: «Батюшка, Костя плачет». Он приложился к венчику и минут пять не мог отнять губы ото лба. Потом выпрямился. Смотрю - плачет и говорит: «Святой будет, святая смерть».

Костю хоронил весь Саров. Я был ошеломлен, сколько людей его знали. Он там родился. А батюшку Серафима преподобного просто обожал. На кладбище не то, что яблоку негде было упасть, там плюнуть негде было. Забито все кладбище. Как они узнали, непонятно? Там батюшки все были.

После возвращения в Москву мы зашли в комнату, где он жил. Подполковник департамента юстиции жил в комнате, которая раза в три меньше чем… келейка. Все иконами завешено, лампадами. И огромный лик батюшки Серафима Саровского. Маленькая комнатка общежития бронетанковых войск. В Лефортово. Там же я жил, только этажом выше. По традиции, так принято, если в доме есть святыни, то их раздают друзьям. Мне, грешному, достался образ Серафима Саровского.

Мы готовили представление к награде Кости. Как мне известно, «Орден мужества». За такой поступок, это конечно, капля в море. 

Представление готовил его друг, и мой тоже, Сережа Задорожный. Приносит представление начальнику Департамента управления военных судов, генерал-полковнику на подпись. Тот телефон берет, звонит куда-то. «Чего-то, - говорит, - великовато. Давайте медаль «За отвагу». Переделывайте представление». Конечно, смутился Серега, мне позвонил, я был в ужасе. Переделали представление на медаль «За отвагу». А этот начальник говорит: «Ты знаешь, там посовещались и решили, что если мы его туда не посылали, а он сам пошел, то как мы его можем награждать?». И ничего не дали.

Я приезжаю на 40 дней в Саров. Мама его рыдает. Обнимает меня и говорит: «Слушай, Антош, моего сыночка чем-нибудь наградят? Ведь он за людей пошел все-таки?». Может быть, и не надо об этом говорить. На ваш суд… Так получилась, что я после этого выехал в третью командировку свою. Под Лероем, населенным пунктом недалеко от Гудермесского района, зацепило меня капитально. В засаду попал и был тяжело ранен в глаза. Дали мне второй орден «Мужества». Я его отвез Косте.

Я не могу вам не рассказать о том, что было с мамой. Она когда увидела этот крест, засияла так, ревела, как какой-то ребенок при виде игрушки. Потом говорит: «Костя мой, все-таки государство его наградило». Я ничего не сказал, просто отдал. А через месяц одна женщина звонит мне. Прочитала где-то. Спрашивает: «Антон, как же ты свою награду отдал?». Я отвечаю: «Да это ошибочно написали». Мама, бедная до сих пор в искушении. Но я ее, вроде, убедил, что это Косте дали.

В 2007 году о Константине Васильеве был снят документальный фильм «Небесный воин».

**************************

Дубровка, Театральный центр, «Норд-Ост» – три этих понятия отзываются в нашем сознании воспоминаниями о драматической осени 2002 года. Воспоминаниями и о том, как октябрьской ночью никому до этого не известная 26-летняя Ольга Романова, как хозяйка Москвы, вошла в захваченный террористами зал, где находилось около тысячи заложников. 
Вошла и подвигом своим в духовном поединке с вурдалаками переломила ситуацию, что в конечном итоге разрушило далеко идущие замыслы организаторов этой акции. В самом деле – после убийства Оли Романовой террористы стали отпускать детей и беременных женщин.
В силу своих личных качеств Ольга Романова добровольно пошла к террористам. Вернее, к заложникам – чтобы спасти от страха смерти, парализовавшего в те вечерние часы буквально всю Москву. Прямо с порога прозвучал её звонкий голос: «Что вы боитесь их, быстро расходитесь по домам!», потом к чеченцам: «Немедленно отпустите всех!» Её вывели в фойе и расстреляли.
Из дома Оля уходила в ночь – остановить преступников, уходила с твёрдым намерением спасти детей и всех, оказавшихся в плену. Антонина Ивановна пыталась её удержать. И услышала в ответ: «Мама, их должен кто-то остановить. Пойду!»
Она прошла все линии оцепления, никем не остановленная – на то была воля Божия. Видеосъёмка событий запечатлела её легкий шаг, её восхождение к своей Голгофе. Казалось даже, не шла она, а летела, словно на крыльях, не касаясь земли. Её жертва спасла, быть может, очень многих людей. А жертва эта бесценна: человек отдал свою жизнь.
Точно также в те драматические часы поступил 35-летний подполковник юстиции Константин Иванович Васильев, родом из Сарова. Будучи с детства нетерпимым к насилию и несправедливости, он самостоятельно принял решение предложить себя в качестве заложника – вместо удерживаемых террористами детей. Дома его ждали молодая жена и дочка.
Васильев сумел пройти в фойе с чёрного хода. К нему подошли три «чеха» с автоматами. Константин предъявил своё удостоверение «Департамент управления военных судов», сказал: «Я представитель власти. Детей отпустите, я себя в заложники оставляю». 
Расстреляли его в упор. Шесть ранений и все смертельные… Нашли Константина после штурма «Норд-Оста», в подвале. Ни одна крыса, шнырявшая поблизости, не посмела к нему притронуться. Рядом был брошен сорванный нательный крестик.
Благодаря поступку Ольги Романовой и Константина Васильева уже в первые часы захвата ДК террористы показали своё истинное лицо. «Робин гуды» оказались убийцами безоружных людей – то есть теми, кем и являлись на самом деле.
Православные традиции, стремление положить живот «за други своя» остались в подсознании наших современников, которые зачастую не получили должного образования, не воцерковлены как следует. Это наша генетическая память. Преодоление самого себя, страха смерти – это духовная победа. 
Почти столетие Россiя жила без духовного языка, люди отвыкли от него. Сегодня народ начал просыпаться, и вхождение в Церковь – необратимо. Подвиг, совершённый двумя нашими современниками на Дубровке, как и подвиг воина-мученика Евгения Родионова, должен быть поставлен в центре народного самосознания. 
Именем Константина Васильева названа школа в Сарове, похоронен он на аллее Героев, но о подвиге Константина Ивановича на Дубровке почти мало кто писал – были статьи лишь в нескольких православных изданиях, в «Работнице» да в газетах Сарова.
Пока обыватели пытались понять, чем руководствовалась Ольга Романова – «неуравновешенная психопатка», «истеричка», «пьяная дура», «совершила самоубийство» – в фильме на телеканале Би-Би-Си, по горячим следам, она была названа «русской национальной героиней».
Кто знает, не будь святой жертвы Ольги Николаевны Романовой и воина Константина, носящих имена равноапостольных покровителей, не будь той истовой покаянной молитвы немногих очнувшихся, опомнившихся и обратившихся к Небесам, то чем бы завершился захват на Дубровке…

ПЕРВОМУЧЕНИКИ "НОРД-ОСТА". ОЛЬГА РОМАНОВА И КОНСТАНТИН ВАСИЛЬЕВ

Pavel Evdokimov