Никола́й Васи́льевич Го́голь (фамилия при рождении Яно́вский, с 1821 года — Го́голь-Яно́вский; 20 марта (1 апреля) 1809 года, Большие Сорочинцы, Полтавская губерния — 21 февраля (4 марта) 1852 года, Москва) — прозаик, драматург, поэт, критик, публицист, широко признанный одним из классиков русской литературы.

Николай Васильевич Гоголь родился 20 марта (1 апреля) 1809 года в местечке Большие Сорочинцы на границе Полтавского и Миргородскогоуездов (Полтавская губерния). Николаем его назвали в честь чудотворной иконы Святого Николая. Согласно семейному преданию он происходил из старинного украинского казацкого рода и был потомком известного казака Остапа Гоголя, бывшего в конце XVII века гетманомПравобережной Украины. В смутные времена украинской истории некоторые из его предков приставали и к шляхетству, и ещё дед Гоголя,Афанасий Демьянович Гоголь-Яновский (1738—1805), писал в официальной бумаге, что «его предки, фамилией Гоголь, польской нации», хотя большинство биографов склонны считать, что он всё же был «малороссом» (украинцем). Ряд исследователей, чьё мнение сформулировалВ. В. Вересаев, считают, что происхождение от Остапа Гоголя могло быть сфальсифицировано Афанасием Демьяновичем для получения им дворянства, так как священническая родословная была непреодолимым препятствием для приобретения дворянского титула.

Николай Васильевич Гоголь родился 20 марта (1 апреля) 1809 года в местечке Большие Сорочинцы на границе Полтавского и Миргородскогоуездов (Полтавская губерния). Николаем его назвали в честь чудотворной иконы Святого Николая. Согласно семейному преданию он происходил из старинного украинского казацкого рода и был потомком известного казака Остапа Гоголя, бывшего в конце XVII века гетманомПравобережной Украины. В смутные времена украинской истории некоторые из его предков приставали и к шляхетству, и ещё дед Гоголя,Афанасий Демьянович Гоголь-Яновский (1738—1805), писал в официальной бумаге, что «его предки, фамилией Гоголь, польской нации», хотя большинство биографов склонны считать, что он всё же был «малороссом» (украинцем). Ряд исследователей, чьё мнение сформулировалВ. В. Вересаев, считают, что происхождение от Остапа Гоголя могло быть сфальсифицировано Афанасием Демьяновичем для получения им дворянства, так как священническая родословная была непреодолимым препятствием для приобретения дворянского титула

Родословная Яновских

Прапрадед Ян (Иван) Яковлевич, воспитанник Киевской духовной академии, «вышедши в российскую сторону», поселился в Полтавском крае (в настоящее время — Полтавская областьУкраины), и от него пошло прозвание «Яновских». (По другой версии они были Яновскими, так как жили в местности Янове). Получив дворянскую грамоту в 1792 году, Афанасий Демьянович сменил фамилию «Яновский» на «Гоголь-Яновский». Сам Гоголь, будучи крещёным «Яновский», по-видимому, не знал о настоящем происхождении фамилии и впоследствии отбросил её, говоря, что её поляки выдумали[8]. Отец Гоголя, Василий Афанасьевич Гоголь-Яновский (1777—1825), умер, когда сыну было 15 лет. Полагают, что сценическая деятельность отца, который был замечательным рассказчиком и писал пьесы для домашнего театра на украинском языке[9], определила интересы будущего писателя — у Гоголя рано проявился интерес к театру.

Василий Гоголь-Яновский, отец Николая Гоголя Мария Ивановна Гоголь-Яновская (рожд. Косяровская), мать писателя

Мать Гоголя Мария Ивановна (1791—1868), рожд. Косяровская, была выдана замуж в возрасте четырнадцати лет в 1805 году. По отзывам современников, она была исключительно хороша собой. Жених был вдвое старше её. Помимо Николая в семье было ещё одиннадцать детей. Всего было шесть мальчиков и шесть девочек. Первые два мальчика родились мёртвыми. Гоголь был третьим ребёнком. Четвёртым сыном был рано умерший Иван (1810—1819). Затем родилась дочь Мария (1811—1844). Все средние дети также умерли в младенчестве. Последними родились дочери Анна (1821—1893), Елизавета (1823—1864) и Ольга (1825—1907).

Жизнь в деревне до школы и после, в каникулы, шла в полнейшей обстановке украинского быта, как панского, так и крестьянского. Впоследствии эти впечатления легли в основу малороссийских повестей Гоголя, послужили причиной его исторических и этнографических интересов; позднее изПетербурга Гоголь постоянно обращался к матери, когда ему требовались новые бытовые подробности для его повестей. Влиянию матери приписывают задатки религиозности и мистицизма, к концу жизни овладевшими всем существом Гоголя.

В возрасте десяти лет Гоголя отвезли в Полтаву к одному из местных учителей, для приготовления к гимназии; затем он поступил в Гимназию высших наук в Нежине (с мая 1821 по июнь 1828). Гоголь не был прилежным учеником, но обладал прекрасной памятью, за несколько дней готовился к экзаменам и переходил из класса в класс; он был очень слаб в языках и делал успехи только в рисовании и русской словесности.

В плохом обучении была, по-видимому, отчасти виновата и сама гимназия высших наук, в первые годы своего существования не слишком хорошо организованная; например, история преподавалась методом зубрёжки, преподаватель словесности Никольский превозносил значение русской литературы XVIII века и не одобрял современной ему поэзии Пушкина и Жуковского, что впрочем лишь усиливало интерес гимназистов к романтической литературе. Уроки нравственного воспитания дополнялись розгой. Доставалось и Гоголю.

Недостатки школы восполнялись самообразованием в кружке товарищей, где нашлись люди, разделявшие с Гоголем литературные интересы (Герасим Высоцкий, по-видимому, имевший тогда на него немалое влияние; Александр Данилевский, оставшийся его другом на всю жизнь, как и Николай Прокопович; Нестор Кукольник, с которым, впрочем, Гоголь никогда не сходился).

Товарищи выписывали в складчину журналы; затеяли свой рукописный журнал, где Гоголь много писал в стихах. В то время он писал элегическиестихотворения, трагедии, историческую поэму и повесть, а также сатиру «Нечто о Нежине, или Дуракам закон не писан». С литературными интересами развилась и любовь к театру, где Гоголь, уже тогда отличавшийся необычным комизмом, был самым ревностным участником (ещё со второго года пребывания в Нежине). Юношеские опыты Гоголя складывались в стиле романтической риторики — не во вкусе Пушкина, которым Гоголь уже тогда восхищался, а скорее во вкусе Бестужева-Марлинского.

Смерть отца была тяжёлым ударом для всей семьи. Заботы о делах ложатся и на Гоголя; он дает советы, успокаивает мать, должен думать о будущем устройстве своих собственных дел. Мать боготворит своего сына Николая, считает его гениальным, она отдаёт ему последнее из своих скудных средств для обеспечения его нежинской, а впоследствии петербургской жизни. Николай также всю жизнь платил ей горячей сыновней любовью, однако полного понимания и доверительных отношений между ними не существовало. Позднее он откажется от своей доли в общем семейном наследстве в пользу сестёр, чтобы целиком посвятить себя литературе.

К концу пребывания в гимназии он мечтает о широкой общественной деятельности, которая, однако, видится ему вовсе не на литературном поприще; без сомнения под влиянием всего окружающего, он думает выдвинуться и приносить пользу обществу на службе, к которой на деле он был неспособен. Таким образом, планы будущего были неясны; но Гоголь был уверен, что ему предстоит широкое поприще; он говорит уже об указаниях провидения и не может удовлетвориться тем, чем довольствуются простые обыватели, по его выражению, какими было большинство его нежинских товарищей.

В декабре 1828 года Гоголь переехал в Санкт-Петербург. Здесь впервые ждало его жестокое разочарование: скромные средства оказались в большом городе совсем незначительными, а блестящие надежды не осуществлялись так скоро, как он ожидал. Его письма домой того времени смешаны из этого разочарования и туманного упования на лучшее будущее. В запасе у него было много характера и практической предприимчивости: он пробовал поступить на сцену, стать чиновником, отдаться литературе.

В актёры его не приняли; служба была так бессодержательна, что он стал ею тяготиться; тем сильнее привлекало его литературное поприще. В Петербурге он первое время держался общества земляков, состоявшего отчасти из прежних товарищей. Он нашёл, что Малороссия возбуждает живой интерес не только среди украинцев, но также и среди русских; испытанные неудачи обратили его поэтические мечтания к родной Украине, и отсюда возникли первые планы труда, который должен был дать исход потребности художественного творчества, а также принести и практическую пользу: это были планы „Вечеров на хуторе близ Диканьки“.

Но до этого он издал под псевдонимом В. Алова романтическую идиллию „Ганц Кюхельгартен“ (1829), которая была написана ещё в Нежине (он сам пометил её 1827 годом) и герою которой приданы те идеальные мечты и стремления, какими он был исполнен в последние годы нежинской жизни. Вскоре по выходе книжки в свет он сам уничтожил её тираж, когда критика отнеслась неблагосклонно к его произведению.

В беспокойном искании жизненного дела Гоголь в это время отправился за границу, морем в Любек, но через месяц вернулся опять в Петербург (сентябрь 1829) — и после объяснял свой поступок тем, что Бог указал ему путь в чужую землю, или ссылался на безнадёжную любовь. В действительности он бежал от самого себя, от разлада своих высоких, а также высокомерных мечтаний с практическою жизнью. „Его тянуло в какую-то фантастическую страну счастья и разумного производительного труда“, — говорит его биограф; такой страной представлялась ему Америка. На деле вместо Америки он попал на службу в III Отделение благодаря протекции Фаддея Булгарина. Впрочем, пребывание его там было непродолжительным. Впереди его ждала служба в департаменте уделов (апрель 1830), где он оставался до 1832 года. В 1830 году завязываются первые литературные знакомства: Орест Сомов, барон Дельвиг, Пётр Плетнёв. В 1831 году происходит сближение с кругом Жуковского и Пушкина, что оказало решительное влияние на его дальнейшую судьбу и на его литературную деятельность.

Неудача с „Ганцем Кюхельгартеном“ была ощутимым указанием на необходимость другого литературного пути; но ещё раньше, с первых месяцев 1829 года, Гоголь осаждает мать просьбами о присылке ему сведений об украинских обычаях, преданиях, костюмах, а также о присылке „записок, ведённых предками какой-нибудь старинной фамилии, рукописей стародавних“ и пр. Всё это был материал для будущих рассказов из украинского быта и преданий, которые стали началом его литературной славы. Он уже́ принимал некоторое участие в изданиях того времени: в начале 1830 годав „Отечественных записках“ Свиньина был напечатан (с правками редакции) „Вечер накануне Ивана Купала“; в то же время (1829) были начаты или написаны „Сорочинская ярмарка“ и „Майская ночь“.

Другие сочинения Гоголь печатал тогда в изданиях барона Дельвига „Литературная газета“ и „Северные цветы“, где была помещена глава из исторического романа „Гетьман“. Быть может, Дельвиг рекомендовал его Жуковскому, который принял Гоголя с большим радушием: по-видимому, между ними с первого раза сказалось взаимное сочувствие людей, родственных по любви к искусству, по религиозности, наклонной к мистицизму, — после они сблизились очень тесно.

Жуковский сдал молодого человека на руки Плетнёву с просьбой его пристроить, и действительно, в феврале 1831 года, Плетнёв рекомендовал Гоголя на должность учителя в Патриотическом институте, где сам был инспектором. Узнав ближе Гоголя, Плетнёв ждал случая „подвести его под благословение Пушкина“: это случилось в мае того же года. Вступление Гоголя в этот круг, вскоре оценивший в нём великий зарождающийся талант, оказало на судьбу Гоголя огромное влияние. Перед ним открывалась, наконец, перспектива широкой деятельности, о которой он мечтал, — но на поприще не служебном, а литературном.

В материальном отношении Гоголю могло помочь то, что кроме места в институте, Плетнёв предоставил ему возможность вести частные занятия у Лонгиновых, Балабиных, Васильчиковых; но главное было в нравственном влиянии, которое оказывала на Гоголя эта новая для него среда. В 1834 году его назначили на должность адъюнкта по кафедре истории в Петербургском университете. Он вошёл в круг лиц, стоявших во главе русской художественной литературы: его давние поэтические стремления могли развиваться во всей широте, инстинктивное понимание искусства могло стать глубоким сознанием; личность Пушкина произвела на него чрезвычайное впечатление и навсегда осталась для него предметом поклонения. Служение искусству становилось для него высоким и строгим нравственным долгом, требования которого он старался исполнять свято.

Отсюда, между прочим, и его медлительная манера работы, долгое определение и выработка плана и всех подробностей. Общество людей с широким литературным образованием вообще было полезно для юноши со скудными познаниями, вынесенными из школы: его наблюдательность становится глубже, и с каждым новым произведением его творческий уровень достигает новых высот. У Жуковского Гоголь встречал избранный круг, частью литературный, частью аристократический; в последнем у него вскоре завязались отношения, сыгравшие в будущем немалую роль в его жизни, например, с Виельгорскими; у Балабиных он встретился с блестящей фрейлиной Александрой Росетти (впоследствии Смирновой). Горизонт его жизненных наблюдений расширялся, давнишние стремления получали почву, и высокое понятие Гоголя о своем предназначении становилось предельным самомнением: с одной стороны, его настроение становилось возвышенно идеалистичным, с другой, возникли и предпосылки для религиозных исканий, какими отмечены последние годы его жизни.

Переправа Н. В. Гоголя через Днепр

Эта пора была самою деятельной эпохой его творчества. После небольших трудов, выше частью названных, его первым крупным литературным делом, положившим начало его славе, были „Вечера на хуторе близ Диканьки“. Повести, изданные пасичником Рудым Паньком», вышедшие в Петербурге в 1831 и 1832 годах, двумя частями (в первой были помещены «Сорочинская ярмарка», «Вечер накануне Ивана Купала», «Майская ночь, или утопленница», «Пропавшая грамота»; во второй — «Ночь перед Рождеством», «Страшная месть, старинная быль», «Иван Фёдорович Шпонька и его тётушка», «Заколдованное место»).

Эти рассказы, изображавшие невиданным прежде образом картины украинского быта, блиставшие весёлостью и тонким юмором, произвели большое впечатление на Пушкина. Следующими сборниками были сначала «Арабески», потом «Миргород», оба вышедшие в 1835 году и составленные частично из статей, опубликованных в 1830—1834 годах, а частично из новых произведений, публиковавшихся впервые. Вот когда литературная слава Гоголя стала бесспорной.

Он вырос в глазах и его ближайшего круга, и вообще молодого литературного поколения. Тем временем в личной жизни Гоголя происходили события, различным образом влиявшие на внутренний склад его мыслей и фантазий и на его внешние дела. В 1832 году он впервые был на родине после окончания курса в Нежине. Путь лежал через Москву, где он познакомился с людьми, которые стали потом его более или менее близкими друзьями: с Михаилом Погодиным, Михаилом Максимовичем, Михаилом Щепкиным, Сергеем Аксаковым.

Пребывание дома сначала окружало его впечатлениями родной любимой обстановки, воспоминаниями прошлого, но затем и тяжёлыми разочарованиями. Домашние дела были расстроены; сам Гоголь уже не был восторженным юношей, каким оставил родину: жизненный опыт научил его вглядываться глубже в действительность и за её внешней оболочкой видеть её часто печальную, даже трагическую основу. Вскоре его «Вечера» стали казаться ему поверхностным юношеским опытом, плодом той «молодости, во время которой не приходят на ум никакие вопросы».

Украинская жизнь и в это время доставляла материал для его фантазии, но настроение было иное: в повестях «Миргорода» постоянно звучит эта грустная нота, доходящая до высокогопафоса. Вернувшись в Петербург, Гоголь усиленно работал над своими произведениями: это была вообще самая активная пора его творческой деятельности; он продолжал, вместе с тем, строить жизненные планы.

С конца 1833 года он увлёкся мыслью столь же несбыточной, сколь несбыточными были его прежние планы относительно службы: ему казалось, что он может выступить на учёное поприще. В то время готовилось открытие Киевского университета, и он мечтал занять там кафедру истории, которую преподавал девицам в Патриотическом институте. В Киев приглашалиМаксимовича; Гоголь мечтал приступить к занятиям в Киеве вместе с ним, желал зазвать туда и Погодина; в Киеве его воображению представлялись русские Афины, где сам он думал написать нечто небывалое по всеобщей истории, а вместе с тем изучать украинскую старину.

Однако оказалось, что кафедра истории была отдана другому лицу; но зато вскоре, благодаря влиянию его высоких литературных друзей, ему предложена была такая же кафедра в Петербургском университете. Он действительно занял эту кафедру; несколько раз ему удалось прочесть эффектную лекцию, но затем задача оказалась ему не по силам, и он сам отказался от профессуры в 1835 году.

В 1832 году его работа несколько приостановилась из-за домашних и личных хлопот. Но уже в 1833 году он снова усиленно работает, и результатом этих годов были два упомянутые сборника. Сначала вышли «Арабески» (две части, СПб., 1835), где было помещено несколько статей популярно-научного содержания по истории и искусству («Скульптура, живопись и музыка»; несколько слов о Пушкине; об архитектуре; о преподавании всеобщей истории; взгляд на состояние Украины; об украинских песнях и пр.), но вместе с тем и новые повести «Портрет», «Невский проспект» и «Записки сумасшедшего».

Потом в том же году вышел «Миргород. Повести, служащие продолжением Вечеров на хуторе близ Диканьки» (две части, СПб., 1835). Здесь помещён был целый ряд произведений, в которых раскрывались новые поразительные черты таланта Гоголя. В первой части «Миргорода» появились «Старосветские помещики» и «Тарас Бульба»; во второй — «Вий» и «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем».

Впоследствии (1842) «Тарас Бульба» был полностью переработан Гоголем. Будучи профессиональным историком, Гоголь использовал фактические материалы для построения сюжета и разработки характерных персонажей романа. События, легшие в основу романа — крестьянско-казацкие восстания 1637—1638 годов, предводительствуемые Гуней и Острянином. По всей видимости, писатель использовал дневники польского очевидца этих событий — войскового капеллана Симона Окольского.

К началу тридцатых годов относятся замыслы и некоторых других произведений Гоголя, таких как знаменитая «Шинель», «Коляска», может быть, «Портрет» в его переделанной редакции; эти произведения явились в «Современнике» Пушкина (1836) и Плетнёва (1842) и в первом собрании сочинений (1842); к более позднему пребыванию в Италии относится «Рим» в «Москвитянине» Погодина (1842).

К 1834 году относят первый замысел «Ревизора». Сохранившиеся рукописи Гоголя указывают, что он работал над своими произведениями чрезвычайно тщательно: по тому, что уцелело из этих рукописей, видно, как произведение в его известной нам, законченной форме вырастало постепенно из первоначального очерка, все более осложняясь подробностями и достигая, наконец, той удивительной художественной полноты и жизненности, с какими мы знаем их по завершении процесса, тянувшегося иногда целые годы.

Основной сюжет «Ревизора», как позднее и сюжет «Мёртвых душ», был сообщён Гоголю Пушкиным. Всё создание, начиная от плана и до последних частностей, было плодом собственного творчества Гоголя: анекдот, который мог быть рассказан в нескольких строках, превращался в богатое художественное произведение.

Н. В. Гоголь на Памятнике «1000-летие России» в Великом Новгороде

«Ревизор» вызвал бесконечную работу определения плана и деталей исполнения; существует целый ряд набросков, в целом и частями, и первая печатная форма комедии явилась в 1836 году. Старая страсть к театру овладела Гоголем в чрезвычайной степени: комедия не выходила у него из головы; его томительно увлекала мысль стать лицом к лицу с обществом; он с величайшей заботливостью старался, чтобы пьеса была исполнена в соответствии с его собственной идеей о характерах и действии; постановка встречала разнообразные препятствия, в том числе цензурные, и наконец могла осуществиться только по воле императора Николая.

«Ревизор» имел необычайное действие: ничего подобного не видела русская сцена; действительность русской жизни была передана с такою силой и правдой, что хотя, как говорил сам Гоголь, дело шло только о шести провинциальных чиновниках, оказавшихся плутами, на него восстало всё то общество, которое почувствовало, что дело идёт о целом принципе, о целом порядке жизни, в котором и само оно пребывает.

Но, с другой стороны, комедия встречена была с величайшим энтузиазмом теми элементами общества, которые сознавали существование этих недостатков и необходимость их преодоления, и в особенности молодым литературным поколением, увидевшим здесь ещё раз, как в прежних произведениях любимого писателя, целое откровение, новый, возникающий период русского художества и русской общественности. Таким образом, «Ревизор» расколол общественное мнение. Если для консервативно-бюрократической части общества пьеса казалась демаршем, то для ищущих и свободомыслящих поклонников Гоголя это был определённый манифест.

Самого Гоголя интересовал, в первую очередь, литературный аспект, в общественном плане он стоял вполне на точке зрения своих друзей Пушкинского круга, хотел только больше честности и правды в данном порядке вещей, и потому-то его особенно поразил тот разноголосый шум непонимания, который поднялся вокруг его пьесы. Впоследствии, в «Театральном разъезде после представления новой комедии», он, с одной стороны, передал то впечатление, какое произвёл «Ревизор» в различных слоях общества, а с другой — высказал свои собственные мысли о великом значении театра и художественной правды.

Первые драматические планы явились Гоголю ещё раньше «Ревизора». В 1833 году он поглощён был комедией «Владимир 3-й степени»; она не была им докончена, но материал её послужил для нескольких драматических эпизодов, как «Утро делового человека», «Тяжба», «Лакейская» и «Отрывок». Первая из этих пьес явилась в «Современнике» Пушкина (1836), остальные — в первом собрании его сочинений (1842).

В том же собрании явились в первый раз «Женитьба», наброски которой относятся к тому же 1833 году, и «Игроки», задуманные в половине 1830-х годов. Утомлённый творческим напряжением последних лет и нравственными тревогами, каких стоил ему «Ревизор», Гоголь решил отдохнуть от работы, уехав в путешествие за границу.

В июне 1836 года Николай Васильевич уехал за границу, где пробыл с перерывами около десяти лет. Сначала жизнь за рубежом как будто укрепила и успокоила его, дала ему возможность завершить его величайшее произведение, «Мёртвые души» — но стала зародышем и глубоко фатальных явлений. Опыт работы с этой книгой, противоречивая реакция современников на неё так же, как в случае с «Ревизором», убедили его в огромном влиянии и неоднозначной власти его таланта над умами современников. Эта мысль постепенно стала складываться в представление о своём пророческом предназначении, и соответственно, об употреблении своего пророческого дара силой своего таланта на благо обществу, а не во вред ему.

Памятник Гоголю в Москве

За границей он жил в Германии, Швейцарии, зиму провёл с А. Данилевским в Париже, где встретился и особенно сблизился со Смирновой и где его застало известие о смерти Пушкина, страшно его поразившее.

В марте 1837 года он был в Риме, который чрезвычайно ему полюбился и стал для него как бы второй родиной. Европейская политическая и общественная жизнь всегда оставалась чужда и совсем незнакома Гоголю; его привлекала природа и произведения искусства, а Рим в то время представлял именно эти интересы. Гоголь изучал памятники древности, картинные галереи, посещал мастерские художников, любовался народной жизнью и любил показывать Рим, «угощать» им приезжих русских знакомых и приятелей.

Но в Риме он и усиленно работал: главным предметом этой работы были «Мёртвые души», задуманные ещё в Петербурге в 1835 году; здесь же, в Риме закончил он «Шинель», писал повесть «Анунциата», переделанную потом в «Рим», писал трагедию из быта запорожцев, которую, впрочем, после нескольких переделок уничтожил.

Осенью 1839 года он вместе с Погодиным отправился в Россию, в Москву, где его встретили Аксаковы, восторженно относившиеся к таланту писателя. Потом он поехал в Петербург, где ему надо было взять сестёр из института; затем опять вернулся в Москву; в Петербурге и в Москве он читал ближайшим друзьям законченные главы «Мёртвых душ».

Устроив свои дела, Гоголь опять отправился за границу, в любимый Рим; друзьям он обещал вернуться через год и привезти готовый первый том «Мёртвых душ». К лету 1841 года первый том был готов. В сентябре этого года Гоголь отправился в Россию печатать свою книгу.

Ему снова пришлось пережить тяжёлые тревоги, какие испытал он некогда при постановке на сцене «Ревизора». Книга была представлена сначала в московскую цензуру, которая собиралась совсем запретить её; затем книга отдана в цензуру петербургскую и благодаря участию влиятельных друзей Гоголя была, с некоторыми исключениями, дозволена. Она вышла в свет в Москве («Похождения Чичикова или Мёртвые души, поэма Н. Гоголь», М., 1842).

В июне Гоголь опять уехал за границу. Это последнее пребывание за границей было окончательным переломом в душевном состоянии Гоголя. Он жил то в Риме, то в Германии, во Франкфурте, Дюссельдорфе, то в Ницце, то в Париже, то в Остенде, часто в кружке своих ближайших друзей — Жуковского, Смирновой, Виельгорских, Толстых, и в нём всё сильнее развивалось то религиозно-пророческое направление, о котором упомянуто выше.

Высокое представление о своём таланте и лежащей на нём обязанности повело его к убеждению, что он творит нечто провиденциальное: для того, чтобы обличать людские пороки и широко смотреть на жизнь, надо стремиться к внутреннему совершенствованию, которое даётся только богомыслием. Несколько раз пришлось ему перенести тяжёлые болезни, которые ещё больше увеличивали его религиозное настроение; в своем кругу он находил удобную почву для развития религиозной экзальтации — он принимал пророческий тон, самоуверенно делал наставления своим друзьям и в конце концов приходил к убеждению, что сделанное им до сих пор было недостойно той высокой цели, к которой он считал себя призванным. Если прежде он говорил, что первый том его поэмы есть не больше, как крыльцо к тому дворцу, который в нём строится, то в это время он готов был отвергать всё им написанное, как греховное и недостойное его высокого посланничества.

Николай Гоголь с детских лет не отличался крепким здоровьем. Смерть в отрочестве его младшего брата Ивана, безвременная кончина отца наложили отпечаток на его душевное состояние. Работа над продолжением «Мёртвых душ» не клеилась, и писатель испытывал мучительные сомнения в том, что ему удастся довести задуманное произведение до конца. Летом 1845 года его настигает мучительный душевный кризис. Он пишет завещание, сжигает рукопись второго тома «Мёртвых душ», принеся её в жертву Богу. В благодарность за избавление от смерти, Гоголь решает уйти в монастырь и стать монахом, но монашество не состоялось. Зато его уму представилось новое содержание книги, просветлённое и очищенное; ему казалось, что он понял, как надо писать, чтобы «устремить всё общество к прекрасному». Он решает служить Богу на поприще литературы. Началась новая работа, а тем временем его заняла другая мысль: ему скорее хотелось сказать обществу то, что он считал для него полезным, и он решает собрать в одну книгу всё писанное им в последние годы к друзьям в духе своего нового настроения и поручает издать эту книгу Плетнёву. Это были «Выбранные места из переписки с друзьями» (СПб., 1847).

Большая часть писем, составляющих эту книгу, относится к 1845 и 1846 годам, той поре, когда религиозное настроение Гоголя достигло своего высшего развития. 1840-е годы — пора формирования и размежевания двух различных идеологий в современном ему русском образованном обществе. Гоголь остался чужд этому размежеванию несмотря на то, что каждая из двух враждующих партий — западников и славянофилов, предъявляла на Гоголя свои законные права. Книга произвела тяжёлое впечатление и на тех, и на других, поскольку Гоголь мыслил совершенно в иных категориях. Даже друзья-Аксаковы отвернулись от него. Гоголь своим тоном пророчества и назидания, проповедью смирения, из-за которой виднелось, однако, собственное самомнение; осуждениями прежних трудов, полным одобрением существующих общественных порядков явно диссонировал тем идеологам, кто уповал лишь на социальное переустройство общества. Гоголь, не отвергая целесообразности социального переустройства, основную цель видел в духовном самосовершенствовании. Поэтому на долгие годы предметом его изучения становятся труды отцов Церкви. Но, не примкнув ни к западникам, ни к славянофилам, Гоголь остановился на полпути, не примкнув целиком и к духовной литературе — Серафим Саровский, Игнатий (Брянчанинов) и др.

Впечатление книги на литературных поклонников Гоголя, желающих видеть в нём лишь вождя «натуральной школы», было удручающее. Высшая степень негодования, возбуждённого «Выбранными местами», выразилась в известном письме Белинского из Зальцбрунна.

Гоголь мучительно переживал провал своей книги. Лишь А. О. Смирнова и П. А. Плетнёв смогли поддержать его в эту минуту, но то были лишь частные эпистолярные мнения. Нападения на неё он объяснял отчасти и своей ошибкой, преувеличением назидательного тона, и тем, что цензура не пропустила в книге нескольких важных писем; но нападения прежних литературных приверженцев он мог объяснить только расчётами партий и самолюбий. Общественный смысл этой полемики был ему чужд.

В подобном смысле были им тогда написаны «Предисловие ко второму изданию Мертвых Душ»; «Развязка Ревизора», где свободному художественному созданию он хотел придать характер нравоучительной аллегории, и «Предуведомление», где объявлялось, что четвёртое и пятое издание «Ревизора» будут продаваться в пользу бедных… Неудача книги произвела на Гоголя подавляющее действие. Он должен был сознаться, что ошибка была сделана; даже друзья, как С. Т. Аксаков, говорили ему, что ошибка была грубая и жалкая; сам он сознавался Жуковскому: «я размахнулся в моей книге таким Хлестаковым, что не имею духу заглянуть в неё».

В его письмах с 1847 года уже нет прежнего высокомерного тона проповедничества и назидания; он увидел, что описывать русскую жизнь можно только посреди неё и изучая её. Убежищем его осталось религиозное чувство: он решил, что не может продолжать работы, не исполнив давнишнего намерения поклониться Святому Гробу. В конце 1847 года он переехал в Неаполь и в начале 1848 года отплыл в Палестину, откуда через Константинополь и Одессу вернулся окончательно в Россию.

Пребывание в Иерусалиме не произвело того действия, какого он ожидал. «Ещё никогда не был я так мало доволен состоянием сердца своего, как в Иерусалиме и после Иерусалима, — говорит он. — У Гроба Господня я был как будто затем, чтобы там на месте почувствовать, как много во мне холода сердечного, как много себялюбия и самолюбия».

Свои впечатления от Палестины Гоголь называет сонными; застигнутый однажды дождём в Назарете, он думал, что просто сидит в России на станции. Он пробыл конец весны и лето в деревне у матери, а 1 сентября переехал в Москву; лето 1849 года проводил у Смирновой в деревне и в Калуге, где муж Смирновой был губернатором; лето 1850 года прожил опять в своей семье; потом жил некоторое время в Одессе, был ещё раз дома, а с осени 1851 года поселился опять в Москве, где жил в доме своего друга графа Александра Толстого (№ 7 на Никитском бульваре).

Он продолжал работать над вторым томом «Мёртвых душ» и читал отрывки из него у Аксаковых, но в нём продолжалась та же мучительная борьба между художником и христианином, которая шла в нём с начала сороковых годов. По своему обыкновению, он много раз переделывал написанное, вероятно, поддаваясь то одному, то другому настроению. Между тем его здоровье всё более слабело; в январе 1852 года его поразила смерть жены Хомякова, которая была сестрой его друга Языкова; им овладел страх смерти; он бросил литературные занятия, стал говеть на масленице; однажды, когда он проводил ночь в молитве, ему послышались голоса, говорившие, что он скоро умрёт.

С конца января 1852 года в доме графа Александра Толстого гостил ржевский протоиерей Матфей Константиновский, с которым Гоголь познакомился в 1849 году, а до того был знаком по переписке. Между ними происходили сложные, подчас резкие беседы, основным содержанием которых было недостаточное смирение и благочестие Гоголя, например, требование о. Матфея: «Отрекись от Пушкина».. Гоголь предложил ему прочесть беловой вариант второй части «Мёртвых душ» для ознакомления, с тем, чтобы выслушать его мнение, но получил отказ священника. Гоголь настаивал на своём, пока тот не взял тетради с рукописью для прочтения [19]. Протоиерей Матфей стал единственным прижизненным читателем рукописи 2-й части. Возвращая её автору, он высказался против опубликования ряда глав, «даже просил уничтожить» их (ранее, он также давал отрицательный отзыв на «Выбранные места …», назвав книгу «вредной»).

Смерть Хомяковой, осуждение Константиновского и, возможно, иные причины убедили Гоголя отказаться от творчества и начать говеть за неделю до Великого поста. 5 февраля он провожает Константиновского и с того дня почти ничего не ест. 10 февраля он вручил графу А. Толстому портфель с рукописями для передачи митрополиту Московскому Филарету, но граф отказался от этого поручения, чтобы не усугубить Гоголя в мрачных мыслях.

Гоголь перестаёт выезжать из дому. В 3 часа ночи с понедельника на вторник 11—12 (23—24) февраля 1852 года, то есть в великое повечерие понедельника первой седмицы Великого поста, Гоголь разбудил слугу Семёна, велел ему открыть печные задвижки и принести из шкафа портфель. Вынув из него связку тетрадей, Гоголь положил их в камин и сжёг их. Наутро, он рассказал графу Толстому, что хотел сжечь только некоторые вещи, заранее на то приготовленные, а сжёг всё под влиянием злого духа. Гоголь, несмотря на увещевания друзей, продолжал строго соблюдать пост; 18 февраля слёг в постель и совсем перестал есть. Всё это время друзья и врачи пытаются помочь писателю, но он отказывается от помощи, внутренне готовясь к смерти.

20 февраля врачебный консилиум решается на принудительное лечение Гоголя, результатом которого явилось окончательное истощение и утрата сил, вечером он впал в беспамятство, а на утро 21 февраля в четверг скончался.

По одной из версий Гоголь заснул летаргическим сном, так как после эксгумации его останков некоторые очевидцы полагали, что череп писателя принял в гробу неестественное положение. Версию о летаргическом сне опровергают воспоминания скульптора Николая Рамазанова, делавшегопосмертную маску Гоголя. По другой версии смерть Гоголя была не чем иным, как завуалированным самоубийством, интерпретируемым православным мыслителем А. В. Карташёвым как некий еретический подвиг спиритуализма — торжество духа над плотью.

По мнению филолога-слависта, историка русской литературы, почётного профессора Калифорнийского университета в Беркли, Семёна Карлинского, причина преждевременной смерти Гоголя крылась в латентной гомосексуальности, которую писатель вынужден был скрывать от всех и подавлять в себе из религиозных соображений, обрекая себя на воздержание и уповая на избавление от «внутренней скверны».

Для Гоголя это был абсолютно запретный и ужасающий мир греховных искушений, и если он в глубине души сознавал направленность своих влечений, то должен был глубоко страдать от этого. В сущности его смерть близка самоубийству: он перестал есть и вместо сна молился. Он уморил себя голодом и бессонницей.

— И. С. Кон, «Любовь небесного цвета»

С такой гипотезой абсолютно не согласны отечественные гоголеведы — доцент кафедры русской литературы Петр ГУ В. В. Яковлев и доктор филологических наук, профессор МГУ В. А. Воропаев, объясняющий особенности личной жизни писателя монашеским складом его характера.

Существует ещё одна версия смерти Гоголя, выдвинутая Константином Смирновым, которая так же отвергается В. А. Воропаевым. Она состоит в том, что в результате ошибочного лечения тремя врачами, не знавшими о предыдущих назначениях, писателю троекратно назначаласькаломель — ртутьсодержащий препарат, которым лечили желудочные расстройства. В результате передозировки и замедления выведения из ослабленного организма этого препарата могла произойти общая интоксикация по типу отравления ртутным ядом сулемой.

Сам Воропаев не придерживается какой-либо конкретной версии смерти Гоголя, но считает её вполне закономерным итогом духовной эволюции писателя («кончина, наполненная духовным смыслом»).

По инициативе профессора МГУ Тимофея Грановского, похороны проводились как общественные; вопреки первоначальному желанию друзей Гоголя, по настоянию начальства, писатель был отпет в университетской церкви мученицы Татианы. Похороны проходили в воскресный полдень 24 февраля (7 марта) 1852 года на кладбище Данилова монастыря в Москве. На могиле был установлен бронзовый крест, стоявший на чёрном надгробном камне («Голгофа»), а на нём высечена надпись: «Горьким словом моим посмеюся» (цитата из книги пророка Иеремии, 20, 8).

В 1930 году Данилов монастырь был окончательно закрыт, некрополь вскоре ликвидирован. 31 мая 1931 года могилу Гоголя вскрыли и его останки перенесли на Новодевичье кладбище. Туда же была перенесена и Голгофа, однако официальный акт экспертизы, составленный сотрудникамиНКВД, ныне хранящийся в ЦГАЛИ (ф. 139, № 61), оспаривают малодостоверные и взаимоисключающие друг друга воспоминания участника и свидетеля эксгумации писателя Владимира Лидина. Согласно одним его воспоминаниям («Перенесение праха Н. В. Гоголя»), написанным спустя пятнадцать лет после события, и опубликованным посмертно в 1991 году в «Российском архиве», в могиле Гоголя отсутствовал череп писателя.

Согласно другим его воспоминаниям, передаваемым в форме устных рассказов студентам Литературного института в бытность Лидина в 1970-е годы профессором этого института, череп Гоголя был повёрнут на бок. Об этом, в частности, свидетельствует бывший студент В. Г. Лидина, а позднее старший научный сотрудник Государственного Литературного музея Ю. В. Алёхин. Обе эти версии носят апокрифический характер, они и породили множество легенд, в том числе о захоронении Гоголя в состоянии летаргического сна и похищении черепа Гоголя для коллекции известного московского собирателя театральной старины А. А. Бахрушина. Такой же противоречивый характер носят многочисленные воспоминания об осквернении гоголевской могилы советскими писателями (и самим Лидиным) при эксгумации захоронения Гоголя, публикуемые СМИ со слов В. Г. Лидина.

В 1952 году на могиле вместо Голгофы установили новый памятник в виде постамента с бюстом Гоголя работы скульптора Томского, на котором начертано: «Великому русскому художнику слова Николаю Васильевичу Гоголю от правительства Советского Союза».

Голгофа за ненадобностью какое-то время находилась в мастерских Новодевичьего кладбища, где её обнаружила вдова М. А. БулгаковаЕ. С. Булгакова с уже соскоблённой надписью. Она подыскивала подходящее надгробие для могилы своего покойного мужа. По преданию,И. С. Аксаков сам выбрал камень для могилы Гоголя где-то в Крыму (гранильщики называли камень «черноморский гранит»). Елена Сергеевна выкупила надгробие, после чего оно было установлено над могилой Михаила Афанасьевича. Таким образом, исполнилась мечта М. А. Булгакова: «Учитель, укрой меня своей чугунной шинелью»

В настоящее время — к 200-летию со дня рождения писателя — по инициативе членов оргкомитета юбилея  могиле придан почти первоначальный вид: бронзовый крест на чёрном камне.

Адреса в Санкт-Петербурге

• Конец 1828 года — доходный дом Трута — набережная Екатерининского канала, 72;
• начало 1829 года — доходный дом Галибина — Гороховая улица, 46;
• апрель — июль 1829 года — дом И.-А. Иохима — Большая Мещанская улица, 39;
• конец 1829 — май 1831 года — доходный дом Зверкова — набережная Екатерининского канала, 69;
• август 1831 — май 1832 года — доходный дом Брунста — Офицерская улица (до 1918, сейчас — улица Декабристов), 4;
• лето 1833 — 6 июня 1836 года — дворовый флигель дома Лепена — Малая Морская улица, 17, кв. 10. Памятник истории Федерального значения; Министерство культуры РФ// Сайт «Объекты культурного наследия (памятники истории и культуры) народов Российской Федерации». 

• 30 октября — 2 ноября 1839 года — квартира П. А. Плетнёва в доме Строганова — Невский проспект, 38;
• май — июль 1842 года — квартира П. А. Плетнёва в ректорском флигеле Санкт-Петербургского Императорского университета — Университетская набережная, 9.

В 1845 году Сергей Левицкий приезжает в Рим и встречается с русскими художниками и с Гоголем. Использовав приезд в Рим вице-президента русской Академии художеств графа Фёдора Толстого, Левицкий уговорил Гоголя сняться на дагерротип вместе с колонией русских художников. Затея была связана с приездом в Рим из Петербурга Николая I. Император лично посетил пансионеров Академии художеств. Более двадцати пансионеров были вызваны в собор Святого Петра в Риме, куда после российско-итальянских переговоров прибыл Николай I в сопровождении вице-президента Академии графа Ф. П. Толстого. «Проходя от алтаря, Николай I обернулся, приветствовал легким наклонением головы и мгновенно окинул собравшихся своим быстрым, блестящим взглядом. „Художники Вашего величества“, — указал граф Толстой. „Говорят, гуляють шибко“, — заметил государь. „Но также и работают“, — ответил граф».

В благодарность за тёплые слова художники хотели приготовить Ф. П. Толстому невиданный для той поры подарок — групповой снимок. Собрались все на террасе мастерской французского дагерротиписта Перро. Левицкий описал впоследствии технику изготовления им пластинки, указал продолжительность выдержки, оценил качество снимка («центр группы вышел превосходно, края не совсем отчетливо»). И добавил: «Это мое первое произведение удивило всех художников». Известный русский критик Владимир Стасов сказал об этом портрете: «Какой тут богатый материал: и архитекторы, и живописцы, и скульпторы, и всякие другие, и Рим, иРоссия, и — Гоголь надо всем!!!» Писатель сидит в центре композиции, его окружают художники, архитекторы и скульпторы, на полу, внизу — натурщица-итальянка Мариучча. В этой живописно расположенной группе выделяется фигура Фёдора Моллера: художник, будучи высокого роста, стоит слева от Гоголя, отделенный фигурой акварелиста Андрея Лавеццари, а Фёдор Антонович облачен в тёмный плащ, на голове — модная широкополая шляпа.

Среди изображённых — архитекторы Фёдор Эппингер, Карл Бейне, Павел Нотбек, Ипполит Монигетти, скульпторы Пётр Ставассер, Николай Рамазанов, Михаил Шурупов, живописцы Пимен Орлов, Аполлон Мокрицкий, Михаил Михайлов, Василий Штернберг. Впервые дагерротип был опубликован критиком В. В. Стасовым в журнале «Древняя и Новая Россия» за 1879 год, № 12, который так описал изображённых: «Взгляните на эти шляпы театральных „бригантов“, на плащи, будто бы необычайно картинные и величественные — какой неостроумный и неталантливыймаскарад! А между тем, это все-таки картина истинно историческая, потому что она искренно и верно передаёт целый уголок эпохи, целую главу из русской жизни, целую полосу людей, и жизней, и заблуждений». Из этой статьи известны имена сфотографированных и кто где находится. Так стараниями С. Л. Левицкого был создан единственный фотографический портретвеликого писателя. Позже, в 1902 году, к 50-летию со дня смерти Гоголя, в студии другого выдающегося портретиста Карла Фишера, его изображение было выкадровано из этого группового снимка, переснято и увеличено.

В группе сфотографированных присутствует и сам Сергей Левицкий, — второй слева во втором ряду — без сюртука.

Сергей Левицкий, Рим, 1845, ателье Perrot

• Именем Гоголя названы пароход, множество улиц, например бульвар в Москве, улицы в Новосибирске, Баку, Алматы, Караганде, Харбине,Харькове, Симферополе, Риге, Туле, Петрозаводске, Владимире, Курске, Липецке, Екатеринбурге, Владивостоке, Волгограде, Пензе, Череповце,Миргороде, Днепропетровске, Запорожье, Анапе, Стерлитамаке, Бресте, Тернополе, Коростене, переулок в Таганроге, улица в Бобруйске, Краснодаре.
• Первый в империи памятник Гоголю работы Пармена Забилы был установлен в Нежине в 1881 году. На сегодняшний день в городе два памятникаписателю.
• В 1909 году памятник Гоголю работы скульптора Н. А. Андреева был установлен в Москве, на Пречистенском бульваре (ныне Гоголевский). В 1951 году памятник был перенесён в Донской монастырь (в настоящее время находится на Никитском бульваре), а на его месте поставлен новый, созданный Н. В. Томским. (см. в статье Памятники Гоголю в Москве.)
• В 1910 году бронзовый бюст Гоголя работы И. Ф. Тавбия был установлен на Екатерининской улице Царицына (Волгограда). Сегодня это самый старый памятник в городе. Улица также была переименована и стала Гоголевской .
• В Днепропетровске на углу улицы Гоголя и проспекта Карла Маркса 17 мая 1959 года установлен памятник Николаю Гоголю. Скульпторы А. В. Сытник, Э. П. Калишенко, А. А. Шрубшток, архитектор В. А. Зуев.
• В Киеве на доме № 34 Андреевского спуска установлен памятник «Носу», прототипом которого послужил нос писателя. Скульптор: Олег Дергачёв.
• Памятник Гоголю есть в Полтаве, бюст писателя установлен в Запорожье, Бресте
• В Великом Новгороде на Памятнике «1000-летие России» среди 129 фигур самых выдающихся личностей в российской истории (на 1862 год) есть фигура Н. В. Гоголя.
• В Череповце установлен памятник-бюст Н.В.Гоголя в одноимённом Гоголевском сквере.

• Среди наиболее вероятных прототипов Фомы Фомича Опискина, персонажа повести Ф. М. Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели», считается Николай Васильевич Гоголь.[57]
• 4 марта 1952 года, к столетию со дня смерти Гоголя, в сквере на Манежной площади Петербурга был установлен закладной камень, надпись на котором гласила: «Здесь будет сооружен памятник великому русскому писателю Николаю Васильевичу Гоголю».

Закладной камень просуществовал в таком виде до 1999 года, когда на месте закладного камня был установлен фонтан. В итоге для памятника было выбрано другое место на ул. Малой Конюшенной.

• По мотивам романа «Вечера на хуторе близ Диканьки» компания Step Creative Group выпустила два квеста: «Вечера на хуторе близ Диканьки» (2005) и «Вечер накануне Ивана Купала» (2006). Первой игрой по повести Гоголя стала «Вий: История, рассказанная заново» (2004).

• В 1853 году при издании полного собрания сочинений Н. Гоголя по требованию духовных властей из его произведений исключили многие места, которые были найдены оскорбительными для церкви [62]. Позже произведения Гоголя и других русских авторов были сожжены во дворе Троицкой духовной семинарии. Данное мероприятие происходило по распоряжению ректора семинарии Саввы и по одобрению митрополита Филарета (Дроздова) .

• Патриарх Кирилл благословил выпуск в течение 2009 года полного собрания сочинений Н. В. Гоголя в издательстве Московской Патриархии. Новое издание предполагается подготовить на академическом уровне. В рабочую группу по подготовке полного собрания сочинений Н. В. Гоголя вошли ученые и представители РПЦ.

• На Украине проводится ежегодный мультидисциплинарный фестиваль современного искусства Гогольfest, названный в честь писателя.

• Фамилия писателя отразилась в названии музыкальной группы Gogol Bordello, фронтмен которой, Евгений Гудзь, является выходцем с Украины.

wikipedia

google

1809, 20 марта (1 апреля) - Н. В. Гоголь родился в селе Сорочинцы Полтавской губ. в семье небогатого украинского помещика. Детство провел в семье родителей в имении Васильевка Миргородского уезда.

1818-1819 -  обучался в Полтавском уездном училище.

1821-1828 -  учился в Нежинской гимназии высших наук.

1828 - переехал в Петербург, где служил чиновником до 1831 г. Ранние литературные опыты относятся ко времени пребывания его в гимназии. В 1829-м под псевдонимом В. Алов издает романтическую поэму "Ганц Кюхельгартен", носившую подражательный характер. В 1830-м публикует в журнале "Отечественные записки" повесть "Вечер накануне Ивана Купала", первую из цикла "Вечера на хуторе близ Диканьки" (2 части, 1831-32). В повестях этого цикла ("Сорочинская ярмарка", "Майская ночь, или Утопленница", "Страшная месть" и др.) создал поэтический образ Украины, на основе фольклорных мотивов обрисовал национальный характер.

1831 -  знакомство с Пушкиным, который восторженно отзывался о "Вечерах...".

1835-  выходят сборники "Миргород" (повести "Старосветские помещики", "Повесть о том, как поссорились Иван Иваныч с Иваном Никифоровичем", "Вий", особое место занимает историческая повесть "Тарас Бульба", замысел которой связано изысканиями Гоголя в области истории и преподавательской деятельностью в Петербургском университете в 1834-35) и "Арабески" ("Невский проспект", "Портрет", "Записки сумасшедшего", к ним примыкает опубликованная в журнале "Современник" сатирическая повесть "Нос"). В последний вошли так называемые "Петербургские повести ".

1836 -  в Александрийском театре в Петербурге поставлена комедия "Ревизор".

1836 -  уезжает за границу, встречается с Мицкевичем, художником Ивановым, работает над "Мертвыми душами", начатыми еще в 1835 г. по совету Пушкина.

1842 -  выходят первый том "Мертвых душ" и повесть "Шинель".

В 40-е гг. углубляется связь Гоголя со славянофилами, что наиболее явно отразилось в книге "Выбранные места из переписки с друзьями" (1847).

1848 - возвращение в Россию, работа над вторым томом "Мертвых душ".

1852, 21 февраля (4 марта) - Н. В. Гоголь умер в Москве, за несколько дней до смерти уничтожив второй том "Мертвых душ".

hrono.ru

Жизнь Гоголя, по Вересаеву Лада Пихта               Конспект книги В.В.Вересаева  «Жизнь Гоголя».                 20 марта 1809 – 21 февраля 1852  г. г.     1 апреля  (по новому стилю)  2009 года  – 200 лет со дня рождения  Н.В.Гоголя.    Гоголь  родился  в глухой  помещичьей  усадьбе  Васильевка  на Полтавщине. У его родителей  было  около  двухсот «душ»  крепостных  крестьян  и более тысячи  десятин земли.    В летописи  упоминается об Остапе Гоголе – отважном  полковнике  Подольском, а потом  Могилёвском, который  в боях  отстаивал  подвластную  ему  часть Украины.  Это вторая  половина  17-го века.  Остап Гоголь  получил от польского  короля  деревню Ольховец за то, что перешёл  на его сторону и передал  Могилёвскую крепость  Речи Посполитой.    Праправнук  Остапа (Евстафия)  Гоголя, Афанасий, о предках  своих показал: «Предки мои фамилией Гоголи, польской нации:  … дед Ян Гоголь был польским шляхтичем; дед по  умертвии  отца его Прокопа, оставя  в Польше свои имения,  вышел в российскую сторону; … отец мой Демьян название по отцу его Яну принял Яновского…»  Сын Демьяна (Дамиана)  Афанасий –  уже  Гоголь-Яновский.     По отцу  Гоголь – писатель  происходил  не от старинного  украинского панства, а был происхождения духовного,  дворянство же  впервые  получил  его дед  Афанасий Демьянович.    Что касается  предков  Гоголя  по женской линии, то полковник  переяславский Василий Танский происходил  из известной  польской фамилии и оставил Польшу, перейдя в Россию  помогать  Петру Первому.    Таким образом,  Гоголь, по своей  родословной,  принадлежал к высшему сословию в Малороссии и  в числе  своих  предков  мог считать несколько личностей,  хорошо памятных  истории.  К вопросу  о национальности:  Гоголь говорил, что сам не знает, какая у него душа – русская  или  хохляцкая.  И та  и другая  ему  дорога.     Отец  Николая  Васильевича  Василий  Афанасьевич  находился  при почтамте номинально  по причине  случавшихся  припадков.  В отставку  вышел  в  чине коллежского  асессора  и с этого  времени  жил  в деревне.    Самым  значительным  событием  в его жизни  была  женитьба на  Марии Ивановне Косяровской,  красивой  дочери  соседа – помещика.  Дважды  отец  Гоголя  видел сон,  в котором  Божья  матерь  показывала  рукой на  девочку  7 месяцев,  а затем  постарше, которую  прочила  ему в невесты. Эта  девочка  из сна  была  как  две капли  воды похожа на Марию Ивановну. На ней он и женился,  когда ей  исполнилось 14 лет.  Жили  они очень  дружно,  счастливо.  Из  12 детей  остались  Николай – старший сын и три младших  дочки. Мать  Гоголя  воспитывалась  у тётки  своей  Трощинской,  муж которой  был раньше министром   юстиции,  а потом,  вернувшись в деревню,  стал предводителем  земства. Отец  Гоголя  был  его  помощником  (секретарём).     У Трощинского  был  домашний  театр,  где отец  Гоголя  был  дирижёром  театра и главным  его актёром.  Мало того,  он ставил  пьесы  собственного  сочинения.  Обладал он  умом  и редким  комизмом.  Играла  в театре и мать  Гоголя.  Разыгрывали  из Бетховена  и  Моцарта  и прочих  тогда  бывших  в  славе  музыкантов.    Гоголь  получил  первоначальное  воспитание  дома, от наёмного семинариста. В 1818 году  поступил  в Полтавскую гимназию.    В 1821 году  Гоголя  устраивают  во вновь  открывшуюся  в Нежине  гимназию  высших наук  князя  Безбородко,  где и создаёт театр, который  становится    его страстью. Декорации  он  расписывал  сам. Он  делал  большие  успехи  в рисовании.  В театре Гоголь  приводил  в восторг  публику  блестящим  исполнением,  особенно отличался  в роли старух. Театр  процветал  настолько,  что на представления  съезжались и  городские жители.    Гоголь  и  Прокопович  были  главными  авторами  и  исполнителями  пьес. Однажды немую  роль  дряхлого  80-летнего  старика  взялся  сыграть  Гоголь. «Опираясь на палку, он едва  передвигается,  доходит  кряхтя  до скамьи и  садится.  Сидит, трясётся,  кряхтит, хихикает  и  кашляет, да  наконец  захихикал и  закашлял  таким  удушливым и сильным старческим  кашлем,  с неожиданным  прибавлением,  что  вся  публика  грохнула и разразилась  неудержимым  смехом.  А старик  преспокойно  поднялся  со скамейки и поплёлся  со сцены,  уморивши  всех со смеху.  Бежит  за ширмы инспектор  Белоусов: «Как же это ты, Гоголь? Что же это ты сделал? »  «А  как  же вы  думаете  сыграть натурально  роль  80-летнего  старика?  Ведь  у него,  бедняги,  все  пружины расслабли, и винты  уже не  действуют  как следует.»  Инспектор  и мы  расхохотались, а  публика заинтересовалась  им  как  замечательным  комиком.  Удачнее  всего  давалась  комедия Фон-Визина  «Недоросль». Соученик  Базили  писал: «Видал  я эту  пьесу и  в Москве, и в Петербурге,  но сохранил то убеждение, что ни одной  актрисе  не  удавалась  роль Простаковой  так  хорошо,  как  играл  эту  роль 16-летний  тогда  Гоголь».  Друзья говорили: «Если б он поступил  на сцену,  он  был бы  Щепкиным».  Как ученик, Гоголь был  ленив,  неряшлив,  особенно  плохо  давались ему  языки и  математика.     По  окончании  гимназии,  собираясь  в Петербург,  Гоголь говорил знакомой: «Вы или ничего обо мне  не услышите, или  услышите что-нибудь  весьма  хорошее».  «Эта  самоуверенность  нас  удивила,  в то время,  как  мы  ничего особенного  в нём не видели».  ( Скалон ).    В Петербурге   поселяется  вместе с другом  Данилевским.  Ищет госслужбу. Но не имея ни призвания, ни охоты к ней,  определяется и  увольняется  несколько раз. Его увлекает писательство.  Пытался  Гоголь  устроиться  в театр актёром, но при  испытании конфузился,  стеснялся,  мямлил, и, конечно,  не мог  понравиться.    В «Отечественных записках»  1830 года  была  помещена  повесть  Гоголя «Вечер накануне  Ивана  Купала». Издатель  Свиньин  по-своему  исправил слог и придал ему напыщенный  характер. Гоголь  прекратил  своё издание  в «Отечественных записках». Испытывая  материальные  трудности, Гоголь  обращался  за помощью к племяннику Трощинского, который  проживал  в Петербурге. Мать  присылала ему  небольшие деньги, так как  после смерти  отца  хозяйство  неумело  вела  она сама,  вечно страдая от безденежья.  От  своей  части имения  он отказался  в пользу  матери и сестёр.     Гоголь  получил  рекомендательное  письмо к  Жуковскому,  который  сдал  молодого человека  на руки  П.А.Плетнёву,  инспектору  Патриотического  института.  Гоголя  определили  старшим  учителем  истории. В первое время он взялся  за дело с жаром, но мало-помалу  литературные  занятия  стали  отвлекать  его  от трудов  учителя.     К маю  1831  г. у него  уже  готово  было  несколько   повестей,  составивших  первый том  «Вечеров на  хуторе  близ  Диканьки».  Гоголь  обратился  за помощью  к Плетнёву, тот  посоветовал  ему  строжайшее  инкогнито и придумал  название, которое  возбудило бы в  публике  любопытство.  Так  появились в свет  «Повести, изданные  Пасичником Рудым  Паньком».  Книга  была  принята  любителями  литературы  с восторгом.     На  вечере у  Плетнёва  Гоголь  был  представлен  Пушкину  в 20-х  числах мая 1831 г.   «Пушкин и  Плетнёв  были  очень  внимательны  к Гоголю.» (Барон А.И. Дельвиг  - племянник поэта).     Пушкин  писал  Воейкову:  «Сейчас  прочёл  «Вечера близ Диканьки». Они  изумили меня.  Вот  настоящая  весёлость,  искренняя,  непринуждённая,  без  жеманства,  без чопорности.  А местами  какая  поэзия,  какая чувствительность.  Всё это так необыкновенно  в нашей  литературе,  что я  доселе  не образумился…»     Мысль  «Ревизора»  принадлежит  Пушкину,  признавал  сам  Гоголь. Павел  Петрович Свиньин  в Бессарабии  выдавал  себя  за  какого-то  петербургского важного чиновника и,  только  зашедши  уже  далеко, был  остановлен.  Пушкин  рассказал  Гоголю  про случай, бывший  в г. Устюжине  Новгородской  губернии,  о каком-то  проезжем  господине, выдавшем  себя  за чиновника  министерства и обобравшем  всех городских  жителей. Кроме  того,  Пушкин  сам,  будучи  в Оренбурге,  узнал,  что о нём получена  секретная бумага,  в которой  Перовский  предостерегался, чтоб  был  осторожен,  так как  история Пугачёвского  бунта  была  только предлогом, а  поездка  Пушкина  имела  целью обревизовать  секретно  действия  оренбургских  чиновников.  На  этих  данных  был задуман  «Ревизор»,  коего  Пушкин  называл  себя  всегда  крёстным  отцом. (Из  воспоминаний Соллогуба).     «Известно,  что Гоголь  взял у  Пушкина  мысль  «Ревизора»  и «Мёртвых душ»,  но менее  известно, что Пушкин  не совсем  охотно  уступил ему  своё  достояние. В кругу своих  домашних  Пушкин  говорил, смеясь: «С этим  малороссом  надо  быть осторожнее: он  обирает  меня  так, что и кричать  нельзя». (Анненков).     Гоголь очень любил  Пушкина и частенько  говаривал,  что они  чуть ли  не друзья с Пушкиным. По словам  Нащокина,  Гоголь  никогда  не был  близким  человеком  к Пушкину.  Пушкин,  радостно  и приветливо  встречавший  всякое  молодое  дарование,  принимал к себе  Гоголя,  оказывал  ему  покровительство,  заботился  о внимании  к нему  публики, хлопотал  лично  о постановке  на сцену  «Ревизора»,  одним  словом,  выводил  Гоголя в люди. Нащокин,  уважая  талант  Гоголя,  не уважал  его,  как  человека,  противопоставляя  его искание  эффектов,  самомнение –  простодушию и  доброте,  безыскусственности Пушкина.    Гоголь  сообщил  домой,  чтоб  всю  корреспонденцию  ему  посылали  на  адрес Пушкина  и  делали  пометку  «для Гоголя».  Гоголь  говорил,  что только  Пушкин определил  главное  его  существо:  Гоголь –  единственный  писатель, наделённый даром  выставлять  так  ярко  пошлость  жизни,  пошлость  пошлого человека,  чтобы  вся та мелочь,  которая  ускользает  от глаз,  мелькнула  бы  крупно  в глаза  всем.  Но  никто из его  читателей  не знал,  что,  смеясь  над  своими  героями,  Гоголь  смеялся  над собой, так  как  он  наделял  героев  своими  отрицательными  чертами,  чтоб  самому  стать лучше.    «Когда  я  читал  Пушкину  первые  главы  из «Мёртвых душ»,  Пушкин,  всегда  смеявшийся  при  моём  чтении,  к концу  чтения  становился  всё сумрачнее и воскликнул: «Боже,  как  грустна  наша  Россия!».  Меня это изумило. Пушкин,  так хорошо знавший Россию,  не заметил,  что  всё  это  карикатура  и моя  собственная  выдумка».    Когда  Гоголь  читал  или  рассказывал, он  вызывал в слушателях  неудержимый смех. Слушатели  задыхались, корчились,  ползали  на четвереньках  в припадке истерического хохота.     Своего  «Ревизора»  Гоголь  читал  неподражаемо.  Каждое  действующее  лицо этой комедии  говорило у  Гоголя  своим  голосом  и со своей  мимикой.    Гоголю  большого  труда  стоило  добиться  представления  своей  пьесы.  Оставалось апеллировать  в  высшую  инстанцию.  Жуковский, князь Вяземский, граф Виельгорский, близкие к царю,  решились  ходатайствовать  за Гоголя,  и их усилия  увенчались успехом. Графу Виельгорскому  было поручено  чтение  «Ревизора»  в Зимнем  Дворце. За этим  последовало  высочайшее  разрешение  играть  комедию.      Если  бы  сам государь  не оказал  своего  высокого  покровительства  и заступничества, то,  вероятно,  «Ревизор»  не был бы  никогда  игран  или напечатан. После  французских водевилей  играть  «Ревизора»  было  очень  трудно.     За Городничего  Гоголь  не волновался  (в Москве его играл  Щепкин,  в Петербурге – Сосницкий),  а вот  другие  роли  его  беспокоили. На репетиции  с Гоголем  никто не догадывался,  какой  великий  талант  скрывался  в этом  слабом  теле,  какие страдания он испытывал,  предугадывая,  что ни актёры-исполнители, ни  большинство  публики не оценят  и не поймут  «Ревизора»  при  его  первом  представлении. Гоголь  со страданием говорил:  «Главная  роль  пропала. Дюр  ни на  волос  не  понял,  что  такое  Хлестаков…  Он  сделался  просто обыкновенным  вралём. А мне он  казался  ясным. Хлестаков  вовсе не  надувает, он сам  позабывает,  что лжёт, и  уже  сам  почти  верит тому,  что говорит… И   вот   Хлестаков  вышел   детская,  ничтожная   роль!»     На представлении  присутствовал  царь.  Гоголь  на вызовы  автора  не вышел. Царь  приказал  многим  чиновникам  посмотреть  пьесу.     Панаев  писал: « «Ревизор»  имел  успех  колоссальный. Но  даже  самые  жаркие поклонники  не понимали  вполне,  какой  огромный  переворот должен  совершить автор этой  комедии.» Стасов  писал,  что  молодёжь  была  в восторге,  а многие  пожилые  возмущались: «Нет такого  города.  Хоть бы   положительного  героя  показал,  всё  это фантазии!» С горя  Гоголь  уехал  за границу  в 1836 г.     Получив  сообщение  о смерти  Пушкина,  Гоголь  говорил: «Никакой  вести  хуже нельзя  было получить из  России. Моя  жизнь,  моё  высшее  наслаждение  умерло  с ним ».     Гоголь  колесит  по Европе,  но  сердцем  его  завладевает  Италия. В других  местах ему холодно. В Рим  приезжает и  Жуковский,  бывший  в то время  воспитателем  наследника престола,  будущего Александра II.  Гоголь  читает  Жуковскому  главы  из «Мёртвых душ». «Забавно и больно» - отзыв Жуковского. С наследником  в Рим  приезжает  молодой  граф Виельгорский, смертельно  больной  чахоткой.  Вскоре  Иосиф  умирает. И смерть  эту  Гоголь  переживает  трагически.  Творческое  перенапряжение  вызывает  нервный  срыв. Гоголь  пишет  Аксакову  из Рима: «Многое,  что  казалось  мне  прежде  неприятно и невыносимо,  теперь  мне  кажется  опустившимся  в свою  ничтожность и незначительность…» Даже  в тоне  этого  письма  запечатлелся  тот  духовный  перелом, который  испытал  Гоголь.    С.Т. Аксаков  писал,  что «этот  тон  сохранился  уже навсегда».  Отсюда  начинается  постоянное  стремление  Гоголя  к улучшению  в себе  духовного человека  и  преобладание  религиозного  направления.     В 1839  г.  возвращается  в  Россию. О  характере  Гоголя.  «Он  никогда  не мог  поспеть  никуда  к  назначенному  сроку и всегда  опаздывал. Его нельзя  было  вытащить никуда  иначе, как  после  нескольких жарких  приступов. По дорогам  ехать  с ним – новые  хлопоты  и досады. Он  удирал  из театра,  пусть и ползком,  не желая  выходить  на вызовы  автора  публики при  оглушительном  успехе  его  пьесы.»    Гоголь  не знал,  как себя  вести,  когда  однажды в  Киеве,  у друга  Данилевского, собралось  много  профессоров  и других  представителей  интеллигенции  чествовать живого  автора  «Ревизора»  и «Мёртвых душ»,  он  просидел  полчаса  почти  молча и внезапно  исчез.    Гоголь  как-то  изъявил  желание  Комарову  приехать  к нему и  просил его  пригласить несколько  известных  новых  литераторов. Комаров  пригласил  Гончарова, Григоровича, Некрасова  и Дружинина.  Приготовил  роскошный  ужин.  В половине  11-го  прибыл Гоголь,  Отказался  от чая  и  разлёгся  на  диване  в другой  комнате.  Хозяин  представил ему  гостей.  Гоголь  несколько  оживился,  говорил  с каждым  об их  произведениях,  хотя  было заметно,  что  их  он  не  читал. От ужина  отказался. При  изобилии  вин  попросил  только  малаги,  которой  в доме  не оказалось. А когда,  после  невероятных  усилий, таковая  была  доставлена,  сказал: «Нет, уж  мне  не хочется!».  Хозяин  уговорил его выпить  рюмочку.  Гоголь  налил  себе  полрюмки,  выпил  и отчалил, несмотря  ни на какие  просьбы.  -  Из воспоминаний Панаева.     На 9-е мая – день  именин  Гоголя – он  приглашал  ежегодно  близких  людей  в саду у Погодина.  Аксаков  пишет,  что в 1840 г.  присутствовали  Вяземский,  Баратынский, Лермонтов  и  другие. Сам он  болел. Лермонтов  читал  свою  поэму  «Мцыри»,  и читал прекрасно.  На следующий  день  Гоголь  встретился с Лермонтовым  и проговорил  с ним  до  2  часов  ночи. Гоголь  оценил  его  поэзию,  но больше  он  восхитился  прозой  Лермонтова.    В 40 и 41 годах   Гоголь  прожил  в  Италии  на  одной  квартире с Пановым. Он говорил: «Гоголь  написал  великое  произведение,  называется  оно  «Мёртвые души»,  а я  его теперь  переписываю  набело».      «Доброта  Гоголя  была  беспримерна,  он  многим  делал   рекомендации,  благодаря которым  художники  получали  новые  заказы».     Гоголь  высоко  ценил  талант  Иванова А.А. и  его  самоотверженную  преданность искусству.  Ходатайствуя  о  назначении  бедствующему  Иванову  денежного  пособия, он писал: «Устройте так,  чтобы  награда  была  выдана  не  за картину,  но за самоотвержение  и  за беспримерную  любовь  к искусству.  Урок  этот  нужен,  чтобы видели  все  другие,  как  нужно  любить  искусство».    «При  сердце,  способном  на  глубокое  сочувствие,  Гоголь  не  выносил  страданий других.  Он  просто  исчезал,  ему  не хватало  твёрдости  характера,  чтобы  пережить с больным  горечь  страдания», – писал  Анненков.      Министр  Уваров  получил  от Гоголя   письмо,  в котором  говорилось,  что  всё написанное  им  до  сих  пор (1845 г.)  и слабо, и ничтожно  до того,  что он не  знает, как загладить  перед  государем  невыполнение  его ожиданий. Уваров  говорит: «Печальное самоуничижение  со стороны  Гоголя.  Ведь  это  человек,…действительно  разоблачивший  общественные  язвы  не только  верно и  метко,  но  с тактом, с талантом  гениального  художника.  Жаль,  жаль!». Заграницей  Гоголь  особенно  подружился  с Александрой  Осиповной  Смирновой, бывшей  фрейлиной  российских  цариц.  Блестящая  красавица,  живая и  образованная, она  дружила  с Пушкиным,  Жуковским,  Лермонтовым,  Вяземским,  была  вдова дипломата.  Проповеди  Гоголя  об отказе от  мирских  радостей,  о жизни  в боге давали ей большое утешение.    Гоголь был  ослеплён ею,  неравнодушен к ней,  как она сама ему сказала, и благодарил,  испугавшись,  что она его  предуведомила.     Анна  Михайловна  Виельгорская,  как  говорил  Соллогуб, «Кажется,  единственная  женщина,  в которую  Гоголь  был  влюблён.  Он  советовал  ей не танцевать,  откровенно говорил ей,  что она  не хороша  собой. На предложение он  получил  отказ. У них и в мыслях  не было  допустить  родство  с человеком,  так  далеко  от них  стоявшим  по происхождению.    Как-то  друзья   заговорили  о характере  Гоголя. Многое  казалось  им  загадочным и странным. Его постоянное  стремление  к нравственному  совершенству –          и гордость;  его  удивительно  тонкий,  наблюдательный  ум,  видный  во всех  его  сочинениях, -          и  в обыкновенной  жизни  какая-то  тупость и  непонимание  вещей  самых  простых; его странная  манера  одеваться –          и  его насмешки  над теми,  кто  одевался  без  вкуса; его  религиозность –          и  слишком  малое  снисхождение  к  ближним.    Смирнова   вспоминала,  что у  Гоголя  в кармане  всегда  была  записная  книжка,  в неё он  заносил  всё,  что  его  поражало или  занимало.  «Всё  должно  быть  взято  из жизни,  а не придумано».     При  всей  своей  застенчивости  Гоголь  охотно  вступал   в  разговоры  с самыми разнообразными  людьми. «Мне  это  неинтересно,  но  необходимо  для   моих  сочинений».  А  вообще  он  был туг  на  знакомства  и считал,  что  вести  знакомства  можно  только с теми, у  кого  можно  чему-либо  научиться,  либо научить  чему-то.    Гоголь  любил  лакомиться. У него в  кармане  всегда  были пряники,  леденцы и т. п.  Живя  в гостинице, он не позволял  уносить  оставшийся от чая  сахар,  собирал  его, а потом  грыз во время  работы. Это происходило  не от скупости. Гоголь никогда  не был скуп.    У Аксакова  Гоголь  в качестве  сюрприза  прочитал  первую  главу  второго  тома «Мёртвых  душ».  «С первых  страниц  я понял, что талант  Гоголя  не пропал, и пришёл в совершеннейший  восторг».    У Капниста (московского  губернатора), который  Гоголя  любил, но не любил  его произведений,  Гоголь  прочитал  9 глав  второго тома  «Мёртвых  душ». Он говорил: «Капнист и его  гости,  слушая  моё  чтение,  отыскивают  слабые  места и  критикуют беспощадно,  а иногда  и очень  умно. Мне  именно  полезно  читать  таким  умным нелитературным судьям».    Дома  у Гоголя  не было. Жил  он  то у  одних,  то у других, не платя  за  это ни  копейки. Сестра  его говорила  о брате: «Он  был  немножко  глуховат,  волосы  были  светлые, а потом  потемнели,  стали  русые,  глаза  коричневые.  Росту  он  был  ниже  среднего. Худощавым  я  его никогда  не видела,  лицо  у него  было  круглое, и  всегда у него был хороший  цвет  лица».    Гоголь  писал: «Мне  не хочется  и на три  месяца  покидать  Россию.  Ни  за что б не выехал  из  Москвы,  которую  очень  люблю. Да  и  вообще  Россия  мне становится  всё ближе и  ближе;  кроме  свойства  родины,  есть  в ней  ещё  что-то  выше  родины, точно это  как  бы та  земля, откуда  ближе  к  родине  небесной. Но,  на беду,  пребывание в ней вредоносно  для  моего  здоровья. Не  столько  хлопочу  и  грущу  о здоровье,  сколько о том,  что  в это  время  бываю  неспособен  к работе».  Гоголь  очень  любил тепло и  кутал ноги  ужасно. Гостя  на  родине,  Гоголь не переставал  заботиться  о семье. Он  рисовал  узоры  для ковров,  чтоб  мать  возобновила  тканьё  ковров,  которым  увлекалась  в молодости.   С сёстрами беседовал  о садоводстве,  об устройстве  лучшего  порядка  в хозяйстве.     Аксаков  писал: « Я  не знаю,  любил  ли кто-нибудь  Гоголя  исключительно  как человека.  Я  думаю,  нет. У  Гоголя   было  два  состояния:  творчество и отдохновение. Первое было – мученичество,  потом  перешедшее  в пытку. Как  можно  любить человека, тело и дух  которого  отдыхают  после  пытки?»    Гоголь  любил  переписывать  свои  произведения.  Всё  совершенствовал  их.     Читал  он  отлично.  Простота,  внятность,  сила  его  произношения  производили  живое  впечатление, а  певучесть  имела  в себе  нечто  музыкальное,  гармоничное.     Жуковский  сказал,  что ему  никогда  так не нравились  свои стихи, как  при прочтении их  Гоголем.     По свидетельству  людей,  близко  знавших  Гоголя,  им  был  уже  вполне  окончен весь второй  том,  состоящий  из 11 глав,  как и первый, и он решился  приступить  к изданию его, как  внезапная  болезнь  побудила  его  к сожжению  с такой  любовью  взлелеянного произведения.      Ночью  с 11  на 12  февраля  1852 г.  Гоголь  долго  молился  в своей комнате.  Потом  позвал  мальчика  и распорядился,  как  можно  тише открыть  трубу, чтоб  не разбудить  никого,  потом  подать  портфель  из шкафа.       Вынул  оттуда  связку тетрадей,  перевязанных  тесёмкой,  положил  её  в  печь и  зажёг  свечой  из  своих  рук.  Мальчик  просил  барина  не  делать  этого,  плакал.       Гоголь  вынул  тетради,  развязал, уложил  так,  чтоб  огонь  лучше  принялся.      Когда  всё  сгорело, он,  перекрестясь,  воротился   в прежнюю  комнату,  поцеловал мальчика,  лёг  на диван и  заплакал. (Погодин)     До этого он  предлагал  графу  Толстому А.П. (бывшему  одесскому  градоначальнику, у которого  он  жил  последнее  время )  взять у него  рукопись,  но тот  отказался.     В  8  часов  утра  21  февраля  1852 г.  Гоголя  не  стало.     «Печально  сознаться  в этом,  но одною  из причин  кончины  Гоголя   приходится считать  неумелые  и нерациональные  медицинские  мероприятия. Гоголь  был  субъектом  с прирождённою  невропатическою  конституцией.  Его жалобы на здоровье  в первую  половину  жизни  сводятся  к жалобам  неврастеника. В течение последних  15-20 лет  жизни  он  страдал  тою  формой  душевной  болезни,  которая в нашей  науке  носит  название  периодического  психоза,  в форме  так  называемой периодической  меланхолии. По всей  вероятности,  его общее  питание  и силы  были надорваны  перенесённой  им  в  Италии  малярией (1845 г.).  Он  скончался  в течение приступа  периодической  меланхолии  от истощения  и острого малокровия  мозга, обусловленного  как  самою  формою  болезни, - сопровождавшим  её  голоданием, так и неправильным,  ослабляющим  лечением,  в особенности  кровопусканием. Следовало делать  как  раз обратное  тому,  что  с ним  делали, - т.е. прибегнуть  к усиленному,  даже насильственному,   кормлению  и  вместо  кровопускания,  может  быть,  наоборот, к вливанию  в  подкожную  клетчатку  соляного  раствора»  – доктор  Н.Н.Баженов. (1902 г.)      Стечение  народа  в  продолжение  двух  дней  было  невероятное. До самого Данилова монастыря  несли  гроб  с телом  Гоголя  на руках.    Гроб  был  усыпан  камелиями,  на голове  лежал  лавровый  венок.