21 августа 1911 года, из Лувра похитили портрет работы Леонардо Да Винчи.

Почему именно «Мона Лиза» Леонардо Да Винчи так прославилась в веках - и не просто прославилась, но вообще стала символом живописи, западноевропейского искусства как такового? Почему именно она, а не, скажем, «Дама с горностаем», оказывается в центре бестселлеров вроде «Кода Да Винчи» Дэна Брауна? Почему люди периодически задаются нелепым вопросом «Чему улыбается Джоконда» (и никто не гадает, чему улыбается, например, Флора на картине Боттичелли «Весна»?)

Ну, во-первых, это правда выдающееся произведение одного из лучших художников в истории. А во-вторых и в-главных, у нее, как в анекдоте, «пиар хороший». Причем этот пиар не имеет никакого отношения к искусству или искусствоведению. Поп-звездой Мона Лиза стала в августе 1911 года, когда ее украли из Лувра.

«ЕЕ УЛЫБКА ОБЕЩАЕТ НЕИЗВЕСТНЫЕ НАСЛАЖДЕНИЯ»
Конечно, нельзя сказать, что до этого «Мону Лизу» не ценили: ценили, и еще как. Рафаэль был буквально влюблен в нее, и, когда писал портреты других женщин (и даже мужчин!), копировал позу Джоконды, и почти невольно воспроизводил черты ее лица. И он был далеко не единственным живописцем, потерявшим от нее голову - большинство его коллег пребывали в восхищении. Тополевая доска, на которой написан портрет вроде бы Лизы Джерардини, жены флорентийского купца Франческо дель Джокондо (это не точно), путешествовала по покоям королей и императоров: висела в бане у Франциска I, потом - в спальне у Наполеона, потом попала в Лувр.

И все-таки… Как пишет искусствовед Григорий Козлов, автор отличной книги «Покушение на искусство», она вовсе не считалась главным сокровищем музея. В десять раз выше оценивалось «Святое семейство» Рафаэля, а уж «Вознесение Девы Марии» испанца Бартоломе Эстебана Мурильо считалось неизмеримо более высоким образцом живописи (и главным шедевром коллекции).

Правда, в середине XIX века на Джоконду обратили внимание писатели-романтики. Теофиль Готье первый сочинил оду в честь ее «загадочной» улыбки («опасно попасть под обаяние этого призрака… Ее улыбка обещает неизвестные наслаждения, она так божественно иронична… Если бы Дон Жуан встретил Джоконду, он бы узнал в ней все три тысячи женщин из своего списка…» - и тому подобный вздор, который до сих пор повторяется на все лады). Молодой Жюль Верн сочинил пьесу о любовном треугольнике (Леонардо, его модель и ее муж) и о картине, ставшей памятником великой страсти художника к натурщице. Но для настоящей всенародной и всемирной славы этого было мало.

Утром 22 августа 1911 года в музей пришел художник Луи Беру, собиравшийся написать картину «Мона Лиза в Лувре» - и обнаружил, что никакой Моны Лизы в Лувре больше нет. Там, где она висела, зияло пустое место. Беру возмутился и начал выяснять, в чем дело. Пару часов музейные сотрудники пытались его отфутболить («Ее, наверное, понесли фотографировать», «Ее, наверное, понесли реставрировать»). Только к двум часам дня Беру удалось поднять большой шум: оказалось, что никто в музее не знает, где находится «Мона Лиза». Музей закрыли, посетителей на выходе начали обыскивать - безрезультатно.

Полиция долго надеялась, что это чья-то шутка. Лувр плохо охранялся, современной сигнализации не было и в помине, из него легко можно было что-нибудь стащить (и, как потом выяснилось, менее ценные произведения искусства таскали сотнями). Может, кто-то решил проучить дирекцию и перевесил картину на другое место? Но вскоре стало ясно, что «Джоконда» и правда покинула здание - только на одной из лестниц нашли раму и стекло от картины.

Вся Франция пришла в страшное смятение. Кого только не подозревали в организации кражи! И немцев во главе лично с кайзером Вильгельмом II (кайзер в ответ заявил, что это провокация французов, желающих с помощью скандала развязать войну). И Пабло Пикассо с его приятелями, молодыми и очень подозрительными художниками (установили, что один из них уже стибрил из Лувра пару древних статуэток). И заодно поэта Гиойма Аполлинера, который проходил по тому же ведомству сомнительного современного искусства, что и Пикассо. И русских богачей-коллекционеров. И тайную организацию евреев (антисемитизм тогда во Франции процветал)…

«Мона Лиза» появлялась на обложках множества изданий (одно из них, «Ле Пети Паризьен», печатало репродукцию целый месяц). О ней распевали песни в кабаре. Парижане толпами шли в Лувр, чтобы своими глазами увидеть пустое место на стене. Изображение использовалось в рекламе всего на свете, появлялось на коробках сигар и конфет. «Вы - Джиоконда, которую надо украсть!» - объяснялся в стихах с любимой Маяковский, впечатленный газетными статьями. Мона Лиза, без преувеличения, стала самой знаменитой женщиной во Франции и во всей Европе.

Через несколько месяцев журналисты уверились, что картину никогда не вернуть, и начали высасывать из пальца самые зловещие конспирологические версии: то ли ее случайно погубили в ходе реставрации, то ли какой-то маньяк плеснул в нее кислотой, а руководство Лувра испугалось скандала и инсценировало кражу… Только гибель «Титаника» весной 1912 года смогла отвлечь журналистов от пережевывания всего, что связано с «Моной Лизой».

ВОРУ ПОКАЗАЛОСЬ, ЧТО НА «МОНУ ЛИЗУ» КТО-ТО МОЛИТСЯ
И только через два с лишним года картину нашли. Оказалось, украл ее итальянец по имени Винченцо Перуджа, раньше работавший в Лувре (он лично изготовил для Джоконды стеклянный короб), хорошо знакомый со сторожами и рабочими музея. Он просто снял картину со стены (почти как в фильме «Старики-разбойники»!), во что-то замотал и спокойно прошел мимо приятеля-сторожа, который даже помог открыть ключом дверь.

Потом Перуджа утверждал, что действовал из соображений чистого патриотизма: хотел вернуть родной Италии шедевр, вывезенный негодяями-французами. Ирония в том, что он одновременно признавался, что до последнего сам не знал, какой именно шедевр будет красть. По первоначальному плану, это был «Парнас» (он же «Венера и Марс») Андреа Мантенья. В пользу «Джоконды» сработали два обстоятельства. Во-первых, она была меньше (картина Мантенья все-таки размером примерно два на полтора метра). А во-вторых, Перуджа заметил, как какой-то посетитель что-то шепчет у картины. Решил, что он молится. А, значит, «Джоконда» обладает какой-то дополнительной сакральной ценностью…

(Впрочем, как пишет культуролог Михаил Трофименков в книге «Убийственный Париж», у Перуджи имелась и альтернативная, жгуче- мелодраматическая версия для полицейских и судей: будто бы он стал свидетелем ссоры в кафе, во время которой какой-то апаш смертельно ранил ножом юную красавицу. Перуджа подхватил несчастную и унес ее к себе в квартиру, влюбившись с первого взгляда - но девушка угасла у него на руках, на прощание одарив улыбкой, точь-в-точь похожей на улыбку Джоконды. Так что, увидев картину, он не совладал с собой и унес на память, дабы всегда иметь перед глазами заместо фотокарточки).

Самое смешное, что у полиции были даже отпечатки пальцев Перуджи - их нашли на раме. Но обнаружил их Альфонс Бертильон, знаменитый сыщик, который разработал конкурирующую систему опознания преступников - «бертильонаж» (согласно этой методике, всем злодеям тщательно измеряли руки, ноги, головы, ступни, уши и т.д., а потом заносили антропометрические данные в картотеку и по ним опознавали). Дактилоскопию Бертильон ненавидел, и что делать с отпечатками пальцев, не знал. А между прочим, отпечатки Перуджи имелись в соответствующей картотеке парижской полиции - он уже привлекался за преступления, и по ним его можно было сразу вычислить! (Как считается, именно история с похищением Моны Лизы в итоге обеспечила победу дактилоскопии над бертильонажем - стало ясно, что она куда практичнее и полезнее).

Впрочем, пожалуй, еще смешнее, что дурилка Перуджа потом два года не знал, что делать с «Моной Лизой». Он не ожидал, что вокруг похищения разразится такая буря в прессе. Конечно же, на самом деле он хотел продать картину - да только кто бы ее купил на фоне страшного шума. Перуджа вывез «Джоконду» в Италию и хранил ее то ли в чемодане под кроватью, то ли просто под матрасом. И лишь в декабре 1913 года решился написать флорентийскому антиквару: «Картина у меня, готов уступить за 500 000 лир». Антиквар был почти уверен, что имеет дело с жуликом, но на всякий случай позвал с собой на встречу директора галереи Уффици. И оба были потрясены, когда и в самом деле увидели перед собой картину Леонардо…

Вдвоем они уговорили вора сдать «Джоконду» в Уффици на хранение, и тут же сдали его самого полиции. Вся европейская и американская пресса взорвалась тысячами статей. После выставки во Флоренции картина с триумфом вернулась в Лувр. А вот ее похититель тогда не вернулся во Францию: итальянские власти поверили, что он действовал как истинный патриот, отказались его выдавать и сами приговорили к скромному сроку в один год и пятнадцать дней, причем освободили всего через семь месяцев. (Впрочем, через несколько лет Перуджа все-таки сам приехал во Францию, которую так не любил, стал там то ли торговцем красками, то ли маляром и в середине 20-х умер от отравления свинцом).

Кстати, флорентийский отель на виа Панзани, в котором обрели «Джоконду», существует до сих пор, и конкретный номер, который снимал Перуджа, существует - он сейчас там самый дорогой, называется Gioconda Suite, стоит 152 евро за ночь.

Ну, а к самой «Джоконде» с тех самых пор и выстраиваются очереди. Сотни тысяч туристов, щелкающих фотоаппаратами и мобильниками, даже не подозревают сейчас, почему это делают. А вот именно поэтому: история, гремевшая на страницах всех газет и журналов мира два с половиной года, сейчас подзабыта, а слава осталась с «Джокондой» навсегда.

Денис КОРСАКОВ
колумнист, специальный корреспондент отдела культуры и спорта

Источник WWW.KP.RU