Сильвия Плат (англ. Sylvia Plath; 27 октября 1932 — 11 февраля 1963) —американская поэтесса и писательница, считающаяся одной из основательниц жанра «исповедальной поэзии» в англоязычной литературе. При жизни Плат вышли лишь поэтический сборник «Колосс» (англ. The Colossus & Other Poems, Лондон, 1960) и полуавтобиографический роман «Под стеклянным колпаком»(1963). В 1965 году был опубликован сборник «Ариэль», который удостоился восторженных отзывов критики, став одним из главных бестселлеров англо-американской поэзии XX века. В 1982 году за книгу Collected Poems («Собрание стихотворений») Плат получила посмертно Пулитцеровскую премию.

Сильвия Плат была женой британского поэта-лауреата Теда Хьюза. Этот брак был не только союзом двух любящих людей, но и творческим тандемом, где ведущую роль играл Хьюз, а Плат обеспечивала ему возможность творить. Отношения Плат и Хьюза закончились трагедией: в начале 1963 года, страдая от тяжелой депрессии, последовавшей за разрывом с мужем, Сильвия Плат покончила с собой. У неё осталось двое детей. После смерти жены Хьюз основал Estate of Sylvia Plath, который распоряжался правами на литературное наследие поэтессы.

Признание поэтического таланта Плат в большей степени произошло после её смерти. Одновременно с этим в прессе развернулась «истерия» по поводу её самоубийства и «виновности» Хьюза в её смерти. Некоторые поклонники её поэтического дара, а также литературные критики прямо обвиняли Хьюза и называли его «убийцей Сильвии Плат».

Как истинный представитель исповедальной поэзии, Сильвия Плат писала о собственных переживаниях, ощущениях, страхах. Среди тем её лирики были семья, женская судьба, природа, и смерть.

 

 

Ранние годы и смерть отца

Сильвия Плат родилась 27 октября 1932 года в штате Массачусетс. Её отец Отто Эмиль Плат (Otto Emil Plath, 1885—1940), эмигрант из Грабова, Германия, был профессором Бостонского университета, признанным специалистом по пчёлам, автором академического исследования Bumblebees and Their Ways, опубликованного в 1934 году. Дочь боготворила его, но при этом находилась во власти его «железной воли» и страдала от авторитарных методов воспитания; впоследствии этот конфликт отразился на некоторых её произведениях, в частности, стихотворении «Папочка» (Daddy, 1962), получившем почти скандальную известность. Мать, Аурелия Шёбер Плат (Aurelia Schober Plath, 1906—1994), американка первого поколения, имела австрийские корни. Она работала машинисткой и библиотекарем в Бостонском университете, а кроме того — учительницей немецкого и английского языков в средней школе в Бруклине. Студентка выпускного курса колледжа, она была на 21 год моложе Отто, своего (на тот момент женатого) профессора. Отто и Аурелия начали встречаться в 1930 году; зимой 1931 года мать Аурелии отвезла дочь и Отто в Рено, штат Невада, чтобы последний мог развестись с женой, после чего оба направились в Карсон-Сити, где и поженились в январе 1932 года.

Поначалу семья жила в пригороде Бостона (24 Prince Street, в районе Джамайка-плейн), но после рождения сына Уоррена (27 апреля 1935 года) переехала в Уинтроп, город к востоку от Бостона (92 Johnson Avenue), откуда Отто каждый день отправлялся на работу в университет — поочерёдно на автобусе, пароме и троллейбусе. Именно здесь девочка впервые увидела и полюбила море. Уоррен рос болезненным ребёнком, и поскольку Отто занимался исключительно наукой, Аурелия уделяла дочери очень мало времени. С отцом у детей сложились своеобразные отношения. Очень скоро дочь поняла, что единственный её шанс получить желаемое внимание Отто — это преуспеть в школе. Как писала Линда Вагнер-Мартин, автор биографии поэтессы, —

…Лишь минут двадцать в течение вечера он находил в себе силы, чтобы увидеться с детьми. После этого Сильвию и Уоррена уводили. С отцом <дети> обсуждали, что выучили за день, читали стихотворения, придумывали рассказы и выступали, как на сцене. Эти отношения, которые вряд ли можно было считать нормальными, создавали особый образ отца: критика и судьи, которого следовало ублажать. Это лишило детей возможности узнать своего отца так, как они узнали <деда-Шёбера>, познать в нем понимающего родителя.

Большую часть детства Сильвия провела с родителями матери в Порт-Ширли, в Уинтропе, штат Массачусетс. Они были в высшей степени образованными людьми, знавшими несколько языков.

Здоровье Отто стало ухудшаться вскоре после рождения сына Уоррена. Заметив у себя симптомы, сходные с теми, что наблюдались у близкого приятеля, незадолго до этого умершего от рака, Плат-старший преисполнился уверенности, что и сам страдает неизлечимой болезнью, и медицинское обследование проходить не стал. Аурелия Плат обратилась к врачу, когда инфекция большого пальца ноги уже переросла в гангрену, и ногу пришлось ампутировать. Отто Плат умер 5 ноября 1940 года, через полторы недели после восьмого дня рождения дочери. Причиной смерти стали осложнения после хирургической операции, связанной с запущенным сахарным диабетом: болезнью, к тому времени уже вполне излечимой. Вагнер-Мартин утверждала, что Плат-старший умер из-за недостаточного больничного ухода, но Аурелия Плат (в предисловии к «Письмам домой») писала, что Отто скончался от эмболии лёгкого. Один из друзей Плата после его смерти заметил, что не понимает, как «…мог такой умнейший человек оказаться таким глупцом». Для Сильвии эта трагедия стала потрясением, наложившим отпечаток на всю её жизнь и творчество. «Я никогда больше не стану разговаривать с Богом!», — записала она в дневнике. Отто Плат был похоронен на Уинтропском кладбище; впечатления от одного из визитов сюда впоследствии легли в основу стихотворения «Electra on Azalea Path». В стихотворении «Папочка» Сильвия разразилась гневной тирадой в адрес своего отца, который «бросил» её. В стихотворении есть фрейдистские мотивы: дочь воскрешает отца-вампира, чтобы снова убить его. По мнению критиков, образ отца Плат не раз появлялся в её прозе и поэзии и неизменно символизировалотсутствие, а также подчеркивал невозможность вечной любви.

В 1941 году в детском разделе газеты Boston Herald (англ.)русск. появилось первое стихотворение Плат. Оно называлось Poem(«О том, что я вижу и слышу в жаркие летние ночи», — так описывала его содержание юная поэтесса). В 1942 году Аурелия получила должность в Бостонском университете и перевезла семью (включая своих родителей) из Уинтропа в Уэллесли, в новый дом на Элмвуд-роуд, 26. Здесь Сильвия повторно поступила в пятый класс средней школы, чтобы учиться со сверстниками (до этого она обучалась с детьми на год старше её). Аурелия считала, что это поможет дочери снять напряжение, связанное с утратой, но оно сохранялось: Сильвия даже полагала, что смерть отца (которую он мог предотвратить) была скрытым самоубийством. В Уэллесли она прожила до самого момента поступления в колледж.

Аурелия Плат работала на двух работах, чтобы содержать детей, но, судя по дневникам, Сильвия в детстве испытывала к ней чувства, близкие к ненависти. Девочка училась в средней школе Брэдфорда (Gamaliel Bradford Senior High School, ныне —Wellesley High School (англ.)русск.) и на протяжении всех лет пребывания здесь считалась «звёздной ученицей»: получала только отличные оценки на экзаменах, демонстрируя блестящие достижения в английском языке, особенно в творческой части школьного курса. При этом она была и главным редактором школьной газеты The Bradford.

Всё это время Плат непрерывно писала рассказы и рассылала их в популярные женские и юношеские журналы. К моменту поступления в Смит-колледж (англ.)русск. она написала более пятидесяти рассказов, в какой-то момент насчитав у себя более шестидесяти писем с отказами. Однако были и публикации: в общей сложности в школьные годы она напечаталась девять раз и заработала $63,70. В 1949 году Плат опубликовала в The Atlantic Monthly статью A Reasonable Life in a Mad World, написанную в соавторстве с одноклассником. Отвечая на более раннюю публикацию, юные авторы опровергали тезис о том, что современный человек должен жить, полагаясь на логику, и утверждали важность духовной и чувственной составляющих жизни человека. Кроме того, Плат проявила и талант к живописи: в 1947 году она стала лауреатом The Scholastic Art & Writing Awards.

 

 

Последние дни Сильвии Плат Лондонский дом, где жила и покончила с собой Сильвия Плат (раньше в нём жилУильям Йейтс)

В начале зимы Плат вновь поселилась в Примроуз-хилле (теперь — по адресу Фицрой-роуд, 23), в доме, где жил когда-то У. Б. Йейтс: последнему обстоятельству она придавала особое значение и это считала добрым знаком. Хьюз и Плат поначалу въехали на новое место жительства вместе, как муж и жена, чтобы обеспечить последней возможность занять бо́льшую из двух квартир; плата за проживание была внесена на несколько лет вперёд. Здесь Сильвии предстояло провести чрезвычайно холодную зиму — в доме без телефона и с крайне плохо работавшей системой отопления. Об этом ужасном времени она с юмором и очень подробно рассказала в стихотворении Snow Blitz (включённом в сборник Johnny Panic and the Bible of Dreams). В те дни Плат продолжала рассылать свои новые работы в издательства и редакции, но реакция на них изменилась: «казалось, издатели не были готовы к стихам такой мощи», — писал автор биографии Питер К. Стейнберг. Одним из первых оценил новый поворот в её творчестве поэт, литературный критик, позже редактор А. Альварес (англ.)русск.. Время от времени в гости к ней заходили друзья; появлялся и Хьюз, чтобы забрать детей на очередную прогулку в находившийся неподалёку лондонский зоопарк. И всё же бо́льшую часть времени Плат проводила в одиночестве.

В январе 1963 года Плат вновь испытала творческий спурт, создав 20 новых стихотворений (Mystic, Sheep in Fog, Kindness и др.) в течение пятнадцати дней, более того — заговорив в них с читателем новым голосом: «…более мягким и менее агрессивным, взвешенным и решительным — словно бы передававшим ощущение близкого конца», — как писал Питер К. Стейнберг. Доподлинно не известно, писала ли Плат что-то в течение последних шести дней своей жизни; дневниковых записей того времени не сохранилось. Известно лишь, что в доме без телефона с замёрзшими батареями было очень холодно, дети болели и сама она находилась в тяжёлой депрессии. Навещавший поэтессу Ал Альварес говорил, что не может себе простить того, что не распознал признаков депрессии у Плат. «На этом уровне я подвел её. В свои тридцать лет я был глуп. Что знал я о хронической депрессии? Ей нужен был человек, который о ней бы заботился. Я на такое был неспособен», — говорил он в 2000 году.

За несколько дней до смерти Сильвии Плат доктор Хордер, лечащий врач и близкий друг, живший неподалёку, прописал ей антидепрессанты. Понимая, что пациентка в опасности, и что в доме находятся двое маленьких детей, он некоторое время навещал её ежедневно, затем попытался уговорить её лечь в клинику, а когда это не удалось, пригласил медсестру с тем, чтобы та находилась в доме постоянно. Впоследствии по поводу рецептов Хордера высказывались разные мнения: согласно одному из них, его препараты подействовать не успели, согласно другому — могли даже нанести вред.

7 февраля Сильвия вместе с детьми приехала погостить у своих друзей, Джиллиан и Джерри Беккер (англ.)русск., которые преподавали литературу в Мидлсекском политехническом институте. Они провели вместе два дня, в течение которых Сильвия постоянно жаловалась на головную боль и, по словам Джиллиан, всё время бормотала какие-то бессвязные вещи. Однажды ночью она несколько часов не отпускала от себя Джиллиан, жалуясь ей на Теда, который её предал, на семью, особенно сестру Теда, которые её ненавидели, на мать, которая, по её словам, была монстром, на жизнь, которая уже никогда не будет прежней. Она говорила и о своей попытке самоубийства, предпринятой в 1953 году. В пятницу 8 февраля Джиллиан позвонила доктору Хордеру, который решил положить Сильвию в клинику в ближайшие же выходные. Однако в первых двух клиниках, куда он позвонил, не было мест, а третья клиника показалась ему не подходящей. Сильвия, по его мнению, была очень чувствительным и ранимым человеком, для которой клиника была неподходящим местом. Даже не читая «Под стеклянным колпаком», он знал, что Сильвия боялась больниц. Её депрессивное состояние было на грани с патологией, но в больнице она была бы разлучена с детьми, что точно не пошло бы ей на пользу.

Около девяти утра 11 февраля прибывшая няня Мира Норрис (англ. Myra Norris) не смогла проникнуть в дом и обратилась за помощью к рабочему по имени Чарльз Лэнгридж. Они и обнаружили Сильвию Плат мёртвой в кухне, с головой, засунутой в духовку плиты с включённым газом. Выяснилось, что ранним утром того же дня Плат оставила записку соседу снизу, Тревору Томасу, с просьбой вызвать ей врача. Как было установлено, почти сразу же она тщательно закрыла двери в комнаты к детям, загерметизировала щели мокрыми полотенцами, приняла большую дозу снотворного, включила газ и сунула голову в плиту: это произошло примерно в половине пятого. Сильвия Плат была похоронена в Хептонстолле, графство Йоркшир, через неделю после смерти.

В обстоятельствах гибели Сильвии Плат остаётся много неясного. Высказывались предположения, что это самоубийство было, в действительности, своего рода сорвавшейся инсценировкой: если бы сосед снизу прочёл записку, ему адресованную, трагедия, скорее всего, была бы предотвращена. Сам сосед, Т. Томас, который в течение нескольких часов находился без сознания, — под воздействием всё того же газа, просочившегося к нему на этаж, — полагал, что Плат включила плиту в качестве «сигнала бедствия», чтобы он пришёл к ней на помощь.

Однако в книге Giving Up: The Last Days of Sylvia Plath Джиллиан Беккер писала, ссылаясь на заявление офицера полиции Гудчайлда, что Плат, «…судя по тому, как глубоко затолкнула голову в духовку, действительно сознательно шла на смерть». Доктор Хордер также считал намерения своей подопечной недвусмысленными. «Достаточно было увидеть, с какой тщательностью она подготовила кухню, чтобы понять, что это действие было следствием иррациональной компульсии», — говорил он.

Тревор Томас вспоминал, что видел Сильвию накануне вечером. Она заходила к нему за маркой, которую собиралась использовать для отправки письма в Америку. Она показалась Тревору нездоровой и нервной. Плат настаивала на том, чтобы возместить ему стоимость марки. Когда он предложил ей не беспокоиться об этом, Сильвия сказала, что «иначе совесть её перед Господом не будет чиста».

 

 

 

Личная жизнь

Домашним именем Сильвии было Сивви (англ. Sivvie), друзья называли её Сив (англ. Syv). Она была достаточно высокой для женщины — 175 см (5 футов 9 дюймов) и носила 9 размер обуви (примерно 41 размер), чего стеснялась всю жизнь. У неё были каштановые волосы и карие глаза. Её никогда не считали красивой, хотя благодаря росту и стройной фигуре она была миловидной. Согласно моде тех лет, летом Сильвия осветляла волосы пергидролем. К концу 1950-х годов некоторые энтузиасты стали называть её «Мэрилин Монро от литературы». Сильвия Плат обладала глубоким красивым голосом. Когда она читала свои стихи по радио Би-Би-Си, её голос дрожал и был очень чувственным.

Если верить отдельным эпизодам романа «Под стеклянным колпаком», Сильвия Плат (которую принято идентифицировать с Эстер Гринвуд, лирической героиней) ощущала серьёзный психологический барьер в общении с мужчинами, в отдельных аспектах вызывавший и физиологические трудности. В реальности, по крайней мере, внешне этого не ощущалось: поэтесса до отъезда в Кембридж встречалась с несколькими мужчинами; биограф К. Стейнберг упоминает, в частности, в этом контексте Ричарда Сассуна, Гордона Ламейера и издателя Питера Дэвисона. Согласно биографии Вагнер-Мартин, она охотно флиртовала и быстро завязывала романы; более того, разделяла (впоследствии взятый на вооружение феминистками) взгляд, согласно которому женщина не должна уступать мужчине в праве иметь многочисленные связи.

Медовый месяц. 1956 год.

23 февраля 1956 года Плат купила газету St. Botolph's Review (англ.)русск. и прочла здесь необычайно понравившиеся ей стихотворения молодого британского поэта Теда Хьюза. Узнав о вечеринке, посвященной выходу в свет этого номера газеты и проводившейся вFalcon Yard, она тут же отправилась на место событий, разыскала Хьюза и тут же прочла несколько его стихотворений, которые к этому времени знала наизусть. Если верить легенде, во время танца Сильвия до крови укусила его в щёку; такое начало знакомства считается символичным для их бурных отношений. «…Большой и смуглый мальчик, единственный там, для меня достаточно огромный», — так писала Плат о своём избраннике. Хьюз, в свою очередь, оставил поэтическое воспоминание о первых впечатлениях о будущей жене: «Американские ножки — вверх так и взвивающиеся. / Эта легкая рука, длинные, как в балете, по-обезьяньи элегантные пальцы. /И лицо: плотно сбитый комочек счастья». После знакомства с Хьюзом Плат сознательно не хотела прекращать отношения с Р. Сассуном, своим прежним бойфрендом; разрыв произошёл лишь после того, как она, встревоженная отсутствием писем от него, отправилась на встречу в Париж, где поняла, что тот продолжать встречаться с ней более не намерен. С этого момента центральное место в её жизни занял Тед Хьюз. В интервью Би-Би-Си 1961 года оба подробно рассказали о начале своих отношений. Церемония венчания состоялась 16 июня 1956 года в Церкви Великомученика Св. Георгия на Куинз-сквер (англ.)русск. в Блумсбери, неподалёку от здания издательства Faber & Faber (англ.)русск.. Лето этого года молодожёны провели в Испании.

«Я закончил Кембридж в 1954 году, но там у меня оставались друзья, и я часто возвращался туда с визитами. Один из этих друзей издавал поэтический журнал, и издал он один только выпуск. Впрочем, там у меня были несколько стихотворений и в день выхода мы устроили праздник», — говорил Хьюз. Плат подхватывала: «Сюда-то я и явилась. Я как раз находилась в Кембридже… Прочла его стихотворения, на меня они произвели сильное впечатление и мне захотелось с ним встретиться. Я пришла на этот маленький праздник, и там мы познакомились. Потом мы кажется встретились в Лондоне в пятницу 13-го, потом стали видеться часто, а через несколько месяцев поженились». «Я скопил <до этого> немного денег, — продолжал Хьюз. — Работал три месяца; всё заработанное растратил на ухаживания». — «Мы посвящали друг другу стихотворения. А потом из этого всё и выросло, из этого чувства. Мы поняли, что творчески продуктивны и счастливы, — поняли, что это нужно продолжить», — заключала Плат.

После расставания с Тедом Сильвия страдала от одиночества. Среди немногочисленных знакомых, посещавших Сильвию в этот период, был и Ал Альварес. Как пишет Конни Энн Кирк (англ.)русск. в биографии Сильвии Плат:

Он почувствовал депрессивное состояние Плат: в ней всё ещё не утихла боль от потери отца, ощущение брошенности после ухода Теда лишь усугубило её состояние. Альварес выражал озабоченность её состоянием, но в то время он встречался с другой девушкой и не мог посвятить себя заботам о Сильвии, лишь изредка посещая её с дружескими визитами. В канун Рождества 1962 года Сильвия привела в порядок и обновила квартиру. Она пригласила Альвареса на рождественский ужин. По признанию Альвареса, он догадывался, что она рассчитывает не только на дружескую компанию. Он немного выпил с ней, а затем ушёл, как только почувствовал, что она желает продолжения. Альварес понимал, что она в отчаянии, но он и сам ещё не оправился от собственной депрессии и был не готов бороться ещё и с её проблемами. Его взвешенный и даже хладнокровный подход к вопросу был воспринят Сильвией как очередной отказ, и больше она с ним не виделась и не созванивалась.