Валентина Пракс (Цадкина) [1899—1981]

Две составляющие оказали и продолжают оказывать большое влияние на жизнь Валентины Пракс. Они носят атавистичный характер, и у каждой из них имеется своя предыстория: первая составляющая проистекает из античности – повышенная чувствительность, возникшая от смешения каталонского и сицилийского начал, полученная от предков, которые прибыли из Алжира, а вторая – французского происхождения.

Начало парижского этапа художницы Валентины Пракс был сложным, как и для всех нас. По своей природе молодая женщина знала, как следует смотреть на вещи, а посещения музеев очень быстро научили ее тому, что нужно сделать из себя и для себя, прежде чем приступить к работе над эскизом и цветами, а именно – создать внутри себя бытие, отыскать в себе рассказчика и сделать на этом акцент, обновить язык изображенного объекта, а также создать новый метод его изображения; вооружить глаза новыми средствами видения и высвобождения объекта; избавиться от полного и фотографически точного описания объекта; подчеркнуть поэтичность объектов, найти в них душу, которая, как ночник, подсвечивает их изнутри и обнажает интересные стороны, скрытые в них; выбрать тот из них, который лучше всего сочетается с душой мастера и создает из нее Завораживающий мир.

В молодости Валентину Пракс привлекали улочки бедных деревенек, внутреннее убранство крестьянских домов. Она любила безлюдные улицы с закрытыми окнами.

Она в своей манере заставляла эти улицы, с их унынием и уединенностью, петь. Вплоть до Первой мировой воны 1939 г. – 1945 г. ее творчество было проникнуто такой поэтизацией всего того, что разрушительная и стремительная жизнь той эпохи оставляла после себя в деревнях на юго-западе Франции.

Гонения, страдания военного времени, одиночество также послужили толчком для создания новой серии великих картин, в которых Валентина выразила свой страх перед разрушением и важность человеческой жизни перед лицом опустошающих бедствий, лицом к лицу со злобным смеющимся «брутом», который убивает поэта и солнце.

После войны она вернулась к пейзажам, которые населяла человеческими персонажами и животными, к спокойным композициям, которые выстроены из форм, двигающихся в направлении светового центра.

На картине послевоенных лет, на которой десять персонажей с музыкальными инструментами смотрят на открытое пространство, очарованные тишиной, которая характеризует картины Валентины Пракс, и подобием неопределенности, перед которой оставлен зритель, как будто он прислушивается и вновь постигает самого себя, а его взгляд устремлен на прекрасное и изумительное окно, которое вот-вот откроется.

На последних картинах изображенный объект распадается надвое – человека и животное, мужчину или женщину и птиц, которых нет в природе. Их головы, возвышаются над сказочными городами, которые вырастают вдали, за морем.

Зрителя притягивает к этим картинам с их цветущими морскими волнами, и глаза не могут не принять приглашение отправиться в это далекое путешествие, где все так светло и смутно.

Возврат к утраченному пейзажу, фантастичному и всегда морскому, вновь открывает атавистичную страницу, согласно которой все предначертано и управляемо, к утренним зорям и небесной лазури великого Смутного прошлого, в котором всегда можно найти указания на то, что еще только должно случиться.

Осип Цадкин